так завтра и уехал. Вот тогда я и услышал, как тихо пошёл говор, что делать нечего, но надо звать Всеволода. И тишина такая наступила, тяжёлая, обречённая. Всех детей сразу по домам забрали. А мать всё плакала, ведь мой отец должен был идти к Всеволоду, только он один знал, где тот живёт. Она всё причитала, что погубит он тебя, ведь заплатить ему надо будет, без платы ничего делать не станет, а что он потребует, вдруг сына нашего возьмёт? Ну меня в другой комнате спрятали и даже на замок закрыли, больше я ничего не слышал, но не мог уснуть, всё прислушивался, как отец ушёл, всё ждал его, но потом заснул. Три дня меня взаперти держали, даже в окно не давали выглянуть, слово сказать. Вот на всю жизнь запомнил то состояние чего-то настолько сильного и грозного, вот прямо всем своим существом чувствовал, что что-то здесь есть или кто-то. Потом никогда со мной такого не было, а тогда прямо сидел на лавке, не шевелясь и даже дышать…, ну не то что бы боялся, нет, а вот эта гнетущая тишина, представляешь, ведь даже петухи молчали, скотина молчала, все молчали, тишина вокруг, абсолютная… и в груди такая тяжесть, прямо не выпрямиться, так ведь, наверное, все чувствовали эту силу. А потом как прорвало, всё сразу ожило, петухи кричат, коровы мычат, ветер такой поднялся, гуси крыльями хлопают, гогочут, стрижи носятся, в общем сумасшедший дом. Все сразу к дому пастуха и тоже кричат зачем-то, а он сидит на кровати, слабый такой, бледный как Смерть, худой и улыбается. Я его таким и запомнил на всю жизнь, в каждой его черте на лице радость, счастье, сидит улыбается и плачет. Месяца два его выхаживали, пока не окреп, встал и снова пошёл, работать начал.
– И что заплатили Всеволоду? Или так помог?
– Да можно сказать что заплатили, да. Стали приносить к нашему дому кто курицу, кто яблоки, масло, яйца…, ну кто чего мог и всё складывали у нашего дома, мол чтобы мой отец всё это, как плату, что ли, или благодарность значит от людей, отнёс Всеволоду. Целую телегу нагрузили, ну и что делать отец поехал к Всеволоду. Один поехал, никого не взял с собой. Два дня его не было, а люди всё выходили на дорогу и ждали. Я утром проснулся во двор вышел смотрю отец сидит на скамейке у дома, а мать к нему прижалась, держит его так крепко за руку и оба на меня смотрят, но как-то внимательно, как будто что-то сказать хотят. Я рядом сел с отцом, он обнял меня, прижал к себе и молча так долго сидели.
– Принял значит плату.
– Не знаю можно ли об этом говорить, – старик замялся, руками по коленям трёт себя, – да, впрочем, наверное, уже ничего не случится, дело в том, что рассказал мне всё пастух потом. Мы мальчишками всё время за ним увязывались, интересно с ним было. На дудке играл, сказки нам рассказывал, шебутной такой был, немного не в себе, с животными разговаривал, на перёд всегда знал какая погода будет или что может случиться у кого. Как-то раз, да уже несколько лет прошло, после того случая, пошёл я с ним один. Долго так ходили и всё кругами, не знаю почему, пока наконец он не сел под берёзой. Коровы разбрелись кто куда. Я его тогда всё спрашивал, чего это с ним, я же видел, что он идёт просто так, не разбирая дороги, как
