монотонное жужжание. В раю любой ангел знает, что прельщает Арганц.
Радость.
Сердце болезненно сжимается.
Поворачиваю голову, и наши с Ангелом глаза встречаются. Одними губами он говорит мне по слогам "пов-то-ряй". Сверху раздается клекот готовящейся упасть вниз твари. Ангел отворачивается, начав медленно продвигаться вперед, и его лицо вдруг морщится, будто смятый кусок бумаги. Сгорбленные плечи начинают подрагивать, шея застывает от напряжения, и вдруг, стекая вниз, прочерчивают две дорожки… слезы?
Я отшатываюсь, не в силах отвести взгляда от капель, закатывающихся за воротник.
– Давай, – едва слышное шипение. Я с удивлением замечаю, что губы Ангела движутся, – заплачь.
Тень Арганц нависает над нами, будто каменная плита. Тварь выжидает. Почему? Уже готовая броситься, она замерла, будто не решается, выбирая из нас. По спине прибегают мурашки, когда я понимаю, что Ангел отдаляется, а черная тень остается –прямо надо мной. Ломая ветки под ногами, я бросаюсь следом и в то же мгновение осознаю: тень движется.
Тысячи маленьких насекомьих глаз смотрят именно на меня.
Елири в руках Ангела беспокойно трепыхается и затихает. Все слышали, что любит Арганц. Но чего боится? Начинает доходить. Вдруг сверху слышится хруст – прогибаются верхние ветки. Ангел шепчет, не поворачивая головы:
– Посмотри на свою подружку. Она умирает. Смотри-смотри, не отворачивайся. Вспоминай, как вы сидели в темноте совсем одни. Как ты закрывал ее собой. И как она не просыпалась. – Кажется, я не дышу, только ноги продолжаю переставлять и почему-то не могу отвести глаз от почти белого Елириного лица. – Вспоминай!
Огненный шар взрывается в груди, и я всхлипываю. Елири. Ее болтающиеся безжизненные руки. Губы, почти ставшие синими. И тень над нами, спускающаяся все ниже.
Внутри словно раскрывается клапан.
С тихим воем закрыв лицо руками, я бреду, не разбирая дороги, и будто рассыпаюсь изнутри. Треск, стрекот, шум ветра – все смазывается в одно, сливаясь со звуком моих рыданий. Мы движемся и движемся, движемся и движемся, а слез так много, будто я могу в них утонуть.
И больше в мире ничего не существует.
Рука, опустившаяся на плечо, оказывается на удивление теплой, даже горячей.
– Ну-ну, парень, хватит плакать, мы вышли.
Глаза болят и распухли, так что я раскрываю их медленно, хмуря лоб. И тут же жмурюсь от заливающего все света. Когда наконец удается хоть что-то разглядеть, я различаю Ангела – без единого следа слез на лице, –передающего Елири какому-то спешащему от врат ангелу – в этот раз настоящему. Врат?!
Сам не понимаю отчего, но глаза опять влажнеют, когда я узнаю сторожку на входе. Всклокоченный ангел с рыжими волосами и лицом не из списка допустимых подхватывает Елири на руки, что-то причитая, и на пару мгновений все пропадает: я бегу за ним в пыльную тесную будку, лишь бы не упустить ее из виду. Скинув пыльные папки
