только мечтать, и спать ему придется на третьем или даже четвертом этаже, а случись пожар, оттуда и вовсе не выбраться.
– Вздор, – заявил в ответ мистер Талливер. – У меня и в мыслях не было отправлять его в Мадпорт: я рассчитываю, что он откроет контору в Сент-Оггзе, где-нибудь неподалеку от нас, а жить будет дома. Впрочем, – продолжил мистер Талливер после некоторой паузы, – боюсь, что Том не обладает нужным складом ума, чтобы стать ловким дельцом. Сдается мне, он несколько туповат. В этом он пошел в твоих родственников, Бесси.
– Совершенно с вами согласна, – заявила миссис Талливер, приняв последнее предположение супруга за несомненную похвалу. – Он предпочитает бульон посолонее, так же, как мой брат и отец.
– Какая жалость, – заметил мистер Талливер, – что в мать уродился мальчик, а не девочка. В этом вся беда скрещивания: никогда не знаешь, что у тебя получится. А вот малышка пошла вся в меня, никаких сомнений: она куда умнее Тома. Боюсь, даже слишком умна для женщины, – продолжал мистер Талливер, с сомнением поворачивая голову сначала в одну сторону, а потом в другую. – Пока она маленькая, я не вижу в том большого вреда, а вот слишком умная женщина ничем не лучше длиннохвостой овцы – за нее не дадут настоящей цены.
– Нет, как раз в этом-то и беда, что она еще маленькая, мистер Талливер, потому что это ведет к непослушанию. Ума не приложу, как заставить ее не пачкать платье хотя бы на протяжении двух часов. Вот, кстати, раз уж вы сами заговорили об этом, – продолжала миссис Талливер, встав с места и подойдя к окну, – я ее не вижу, а ведь уже пора пить чай. Ах, так я и думала: бродит где-нибудь по берегу ручья, как неприкаянная. Помяните мое слово, когда-нибудь она непременно свалится в воду.
Миссис Талливер резко постучала в окно, поманила кого-то пальцем, после чего осуждающе покачала головой; она повторила свои действия несколько раз, прежде чем вернуться к своему креслу.
– Вот вы ведете речь об остром уме, мистер Талливер, – заметила она, усаживаясь, – но на мой взгляд, иногда девчонка выглядит просто чокнутой. Когда я посылаю ее наверх принести что-либо, она забывает, зачем пошла туда, и, усевшись на пол на солнце, принимается заплетать косу и напевать себе под нос, как ненормальная, а я все это время жду ее внизу. В моей семье такого не случалось никогда, слава богу! И загара такого, отчего она похожа на мулатку, у нас тоже в роду нет ни у кого. Не хотелось бы мне дурно отзываться о провидении, но она – сущее наказание, вот что я вам скажу.
– Какой вздор! – повторил мистер Талливер. – Всякий, у кого есть глаза, скажет, что она славная черноглазая девчушка, ничуть не хуже всех прочих детей, а уж читает она едва ли не лучше самого пастора.
– Но волосы у нее не хотят виться, как я с ними ни бьюсь, а она терпеть не может папильотки и не желает стоять смирно, чтобы завить их щипцами.
– Ну, так обрежь их – остриги коротко, – резко бросил отец.
– Как
