защелку. И только Кинн видел, что гордая Вира Линд – всего лишь маска. И я ничего не могла с этим поделать.
– Эй, Вира, ты идешь?
Я вздрогнула, увидев пухлые руки Тами у себя на столе.
– Что?..
Вокруг царила суета, все довольно переговаривались. Похоже, пока я предавалась воспоминаниям, урок Закона благополучно закончился.
Тами прыснула себе в кулак:
– Вира, ты в последнее время такая рассеянная. Это так на тебя не похоже! Ты часом не влюбилась?
Я повернулась, чтобы возразить, и тут наткнулась взглядом на Кинна, который исподлобья наблюдал за мной. Я сразу же отвернулась, покраснев против воли, словно меня на чем-то подловили.
Глаза Тами расширились:
– Вот это да! И кто он? Я его знаю?
Глупость Тами вывела меня из равновесия, и я сорвалась:
– Это не твое дело!
Тами заморгала, обидевшись, но тут же спрятала обиду за виноватой улыбкой:
– Да-да, конечно, извини. Это, и правда, не мое дело.
Она отошла к своим приятельницам и начала с ними яростно шептаться. От злости я едва не заскрипела зубами. И дернуло Кинна посмотреть на меня именно в этот момент. Из-за него и из-за этой дурочки Тами теперь вся школа будет сплетничать о том, что Вира Линд в кого-то влюбилась, и еще полшколы – утверждать, что именно в них.
Несколько раз я глубоко выдохнула, чтобы успокоиться. Вспомнила платье, которое дожидалось меня дома. Что ж, возможно, теперь подобные слухи были мне на руку. Вероятно, дядя даже был бы доволен.
Под конец дня Тами настолько утомила меня своим любопытством, что я была только рада сбежать от нее в библиотеку. Это было единственное место во всей школе, где Тами почти не появлялась, – она клялась, что у нее аллергия на библиотечную пыль. Хотя я была уверена: всё дело было в том, что библиотекарь Аррин очень строго относился к соблюдению тишины.
Я заняла привычное место за одним из столов в нише у окна, там, где я привлекала меньше внимания, подготовила книги и достала свои заметки. Но сосредоточиться никак не могла.
Тами ошибалась, я не была ни в кого влюблена. И уж в кого я точно не была влюблена, так это в Кинна, замкнутого и непонятного. Просто он был… другим. Единственным человеком во всей школе, который не лицемерил передо мной, не пытался втереться в доверие и напроситься на дружбу или, убереги Серра, притвориться влюбленным в меня, – я уже перестала считать, сколько было таких попыток. Шесть лет непрестанной лжи заставили меня ценить искренность.
И всё же после того случая с Аксаррами между нами с Кинном что-то неуловимо поменялось. Когда я поняла, что он не собирался срывать с меня маску, мне словно стало легче дышать.
А теперь, сидя в библиотеке, я ждала, когда Кинн придет для наших занятий по наречиям Серры.
Наставник Луккиан всегда верил, что совместная работа идет учебе на пользу. Именно на его уроках, изучая разные наречия, мы занимались
