style="font-size:15px;"> В Музее было только одно место, куда я никогда не рвалась – Зал славы Зеннона, посвященный всем тем, кому город был обязан своим богатством, красотой, благополучием. Мы пришли туда в самом конце, и мне хотелось затеряться где-нибудь по пути. Но меня бы не поняли.
В этом зале была целая стена, посвященная моему отцу.
Я подходила к ней со смешанными чувствами. С одной стороны, я отцом гордилась. На его счету числилось двадцать семь открытий и изобретений, включая разработанное сопряжение для нагнетания давления воды, – теперь вода могла поступать по трубам даже на самые высокие этажи. Но главное, отец довел световой щит Зеннона до совершенства, использовав эрендиллы, названные так в его честь. Именно благодаря им, Тени вот уже более пятнадцати лет ни разу не пробивали защиту города. Отец подарил Зеннону безопасность. Уже одно это гарантировало ему место в Зале славы.
С другой стороны, была я. Ни на что не годная дочь знаменитого отца. Самозванка и лгунья. Мне стоило большого труда сохранять в этом зале свою маску.
Наставница Флия красноречиво расписывала достижения отца, то и дело мне улыбаясь. Как никогда я чувствовала себя в центре всеобщего внимания, чувствовала неприязненный взгляд Кинна, который словно высвечивал мою ложь, и из последних сил старалась играть роль почтительной и не менее талантливой дочери.
Я стояла перед отцом и лгала – каждым своим взглядом, каждым движением, каждым вздохом. И пусть это был всего лишь его портрет, это было невыносимо. И, когда все потянулись на выход, я задержалась, всего на полминуты, чтобы сказать отцу «прости».
Всего на полминуты я сняла свою маску.
Этого оказалось достаточно, чтобы меня заметили.
Я повернулась, чтобы уйти, и столкнулась взглядом с Кинном. Тот сразу же отвернулся, но я обомлела. Вместо враждебности в дымчато-серых глазах сквозила растерянность.
После этого я постоянно чувствовала пристальное внимание Кинна, словно он оценивал меня, изучал, стараясь понять, какая Вира – настоящая. Рядом с ним мне пришлось удвоить свою осторожность. И всё же однажды я попалась.
Меня пригласили на свое тринадцатилетие брат и сестра Аксарры. Одно время сестра, Лея, та самая бойкая девочка, которая когда-то предложила сыграть в «Жабу», набивалась ко мне в подружки, а ее брат Марен чуть не каждый день признавался мне в любви. Но в целом они были неплохими, и, сложись всё по-другому, я была бы не против с ними дружить.
Уже несколько лет я только и слышала, какие умопомрачительные праздники устраивали Аксарры. И каждый год упорно отклоняла приглашения: я не могла рисковать. Но в этот раз ожидалось что-то невообразимое – катание на корабликах по Венне, пикник с играми в Садах Деи, световые иллюзии, а еще шептались, что для танцев пригласили едва ли не всю Гильдию бардов.
Невероятным усилием воли я заставила себя сидеть со скучающим выражением лица, выслушивая, как заливается восторженная
