я наконец получил окончательное согласие касательно одной кандидатуры.
Дядя взял в руки письмо и пробежал взглядом по первой странице. Как завороженная, я уставилась на ровные строчки, выписанные размашистым почерком. Внезапно мне стало нечем дышать.
– Хейрон Бернел. Сын Огаста Бернела, главы торгового дома «Бернел и Родд».
Против воли мои брови взлетели вверх:
– Хейрон? Как…любимого пса Зеннона?
– Очевидно так, – лицо дяди даже не дрогнуло, словно в таком имени не было ничего необычного. – Как бы то ни было, это законопослушная семья, достаточно обеспеченная, хотя их состояние значительно пошатнулось из-за всей этой ситуации…с Тенями, – дядя произнес это так, словно речь шла о досадной ошибке в отчете, а не о бедствии, постигшем Серру. – Молодой человек как раз заканчивает обучение в Академии. Говорят, амбициозен, не желает идти по стопам отца, метит в Советники. При иных обстоятельствах можно было бы рассчитывать на кого-то более соответствующего твоему статусу, но увы, выбирать не приходится.
Дядя что-то еще сказал о матери Хейрона, их собственности, но всё прошло мимо меня. Силой воли я заставила себя снова прислушаться:
– Естественно, мне пришлось дать понять, что ты не унаследовала талант своего отца. Завтра я встречаюсь с Огастом Бернелом и расскажу, как дела обстоят на самом деле. Возможно, после этого он передумает. Но я сомневаюсь. Бернелы никогда не упускают выгодных сделок. Они должны прекрасно понимать, что это их единственный шанс породниться с нашей семьей. Что же касается…
На меня накатила слабость, и я стиснула руки в кулаки, чтобы собрать все силы.
– Нет.
Мой голос был едва громче шепота, но дядя умолк и поднял брови.
– Нет?
– Я не могу.
– Не можешь. Почему? – Голос дяди прозвучал напряженно и холодно, а пальцы вновь принялись отстукивать барабанную дробь по столу.
Почему? Я посмотрела на белую, без единого пятнышка форму дяди. И он меня еще спрашивает… Сколько себя помню, я всегда делала только то, что от меня ожидалось. Никогда не могла сделать свой собственный выбор. Но я надеялась, что, по крайней мере, когда стану совершеннолетней, у меня появится какая-то свобода. А эта помолвка загонит меня в клетку, из которой я никогда не выберусь. Горло словно обхватила удавка, стало трудно дышать.
– Твое сердце занято?
Вопрос дяди застал меня врасплох, и щеки залил румянец. Опустив глаза на стол, несколько раз я открыла и закрыла рот и наконец сказала:
– Нет.
– В таком случае вопрос решен.
Стараясь унять охватившую меня дрожь, я впилась пальцами в браслет на запястье. И предприняла последнюю попытку, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало обвинение:
– Мне придется при всех поклясться на книге Закона, что мое решение выйти замуж добровольное.
Дядя не мог принудить меня к клятвопреступлению.
