ваш дядя желает видеть вас в своем кабинете.
Сердце ухнуло вниз, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы вернулся голос:
– Спасибо, Гаэн.
Я сжала руку в кулак и уже готовилась постучать, но заметила, что рука немного дрожит. Опустив ее, выдохнула. Сотни раз я стояла перед этой дверью и никогда не могла постучать с первого раза. Внушительная, по-зеннонски строгая, безо всяких изысков, дверь была прямо под стать дяде.
Как же я ненавидела эту дверь.
Что ожидает меня по ту сторону?
Дядя никогда не занимался со мной в выходной, в день Предков. И, кроме занятий, почти никогда не вызывал в свой кабинет.
Нелла ведь не успела донести дяде про Сады? Мне с таким трудом удалось добиться от него разрешения их посещать. Он опасался, что может произойти что-то подобное, говорил, что это неоправданный риск. А я вдобавок упросила Неллу отпустить меня одну. Если дядя узнает, будет в ярости, холодной и молчаливой, которая куда хуже раздражающих замечаний и поучений Неллы.
Я крепко сжала левое запястье, где под рукавом платья скрывался мамин браслет. Пожалуйста, мама, помоги. Выдохнув, я проверила, что волосы не выбились из прически, и постучала.
– Входите! – голос дяди прозвучал резко и раздраженно. Дядя не любил, когда его заставляют ждать, а я заставила – минут пять, не меньше.
Влажной ладонью я схватилась за начищенную до блеска дверную ручку и потянула. Дверь открылась с трудом, но как всегда беззвучно. На меня пахнуло запахом бумаги, чернил и сургуча. Дядя в белой форме Советника, которую не снимал даже дома, с совершенно прямой спиной сидел за массивным дубовым столом. Сквозь два окна с неизменными зелеными шторами заглядывало весеннее солнце. Но даже оно не могло смягчить официальную обстановку кабинета.
– Вира, садись, – дядя нахмурился, наверняка не в духе от моей медлительности.
Стараясь не споткнуться, я торопливо пересекла оливкового цвета ковер, который в детстве казался мне бесконечным. Книжные шкафы, диванчик с кофейным столиком, два высоких сейфа с камнями, портреты на стенах – всё словно глядело на меня с неодобрением.
На деревянных ногах я подошла к столу, где, как всегда, царил образцовый порядок. Из-за спинки высокого стула часть стола была не видна, и на секунду я замерла, ожидая увидеть там серебряный поднос с очередным камнем. Но облегченно вздохнула, когда увидела, что подноса нет. Значит, всё-таки не занятие.
Дядя нетерпеливо поправил перед собой бумаги, и я села напротив. Не давая опомниться, дядя сразу же приступил к делу:
– Вира, через месяц тебе шестнадцать. Пора поговорить о твоем будущем.
Всё во мне напряглось, и внезапно промелькнула мысль, что разговор о Садах, возможно, был бы лучше.
Светло-карие глаза дяди задержались на мне на мгновение, потом скользнули вбок, туда, где висел портрет моего отца. Через несколько лет дядя станет похож на своего старшего брата – у него был тот
