Голос матери распознаешь в любой толпе. Легко было его распознать и в пустом подъезде, освещаемом лениво встающим, потягивающимся солнцем, чьи лучи кривенько пробивались сквозь немытые подъездные стекла. Голос, который шептал Яшеньке в детстве на ночь молитву, голос, которым рассказывались самые добрые сказки и пелись самые мелодичные песни, отдавался от болотного цвета стен:
– …эта махровая шалава! Эта матерая прошмандовка! Эта прожженная проблядь!
Яша взглянул на часы. 5.55. Можно загадать желание.
Яша поворачивал ключ и страстно желал, чтобы дверь открылась в какую-нибудь альтернативную реальность.
В коридоре стояли отец и мать. Мать впервые за последние двадцать лет, видимо, для пущего контраста между благочестивым домом и вертепом, из которого он плелся, была гладко причесана и в платке. Отец стоял в семейках и недоумении.
– Мы волновались, Яков, – прорекла мать настолько отточено и торжественно, будто открывала органный концерт в филармонии. – И нам таки, Яков, необходимо поговорить.
– Мам, не о чем тут говорить. И это нелепо, что ты со мной так, как будто я несмышленый ребенок. Я имею полное право, мам, полное, ночевать где хочу, встречаться с кем хочу и так далее по списку. Моя это жизнь, мам. Моя.
– Ты. Что. Себе. Позволяешь?! – по тому, как ровно мать повышала ноты, закрадывалось предположение об оперном прошлом родительницы.
– Сюрприз! – в двери стоял сияющий счастьем и самодовольством Лёва. – Ба, а ты куда собрался в шесть утра, красавчик в костюме с выпускного? Рассвет встречать?
– Да он уж встретил у нас. Он уж как встретил!
– Маман, бог с вами, зачем так визжать? – широко разулыбался Лёва. – Лучше поди и обними своего любимого сына! В конце концов, приезжаю я не каждый день, а встречаете вы меня вяло. Впрочем, удивлен, что встречаете в такую рань! Приятно! А где же плакаты? Где слова поздравлений? Или у нас в семье у каждого по столичной премии для выдающегося студента осенне-зимнего семестра?
– Лёвушка! – мать скинула мешающий платок и кинулась обнимать и целовать сына. Яша заметил, что отец косится в его сторону и как будто бы с завистью буравит глазами точку где-то в районе уха.
– Я в душ, – буркнул Яша, пока мать восхищенно обласкивала старшого.
В ванной загадка отцовского взгляда оказалась решена. На шее алел потрясающий воображение синяк.
– Вот ведь дерьмо, – вздохнул Яша, у которого была одна водолазка и та в грязном белье. – Вот ведь дерьмо, – повторилась реплика, когда Яша обнаружил сомнительную сыпь в жизненно важной области. Что ж, дама его сердца благодаря своим аппетитам застрахована была только от цинги. – Ладно, – проявил Яша чудеса самообладания, – решать проблемы по мере их поступления.
Яша оглянулся. Шампуни, свежеразвешанные трусы, средство для бритья, материнская косметичка… Стоп! Материнская косметичка!
Лёва пошел внешностью в мамку, Яша же был копия
