машин. Только подумал о расстоянии до дома и о том, куда тебе надо, и вот она стоит, машина. Ты бесшумно плывешь по воздуху и через пять минут земного времени прибываешь прямо к окнам пятиэтажек, к высокому тополю со скамейкой, на которой сидят каждый день, как скворцы на ветке, улыбающиеся бабушки.
– Здравствуйте, соседи!
– Здравствуй, Лариса, откуда в таку рань? – обратилась тетя Катя с ухмылкой.
Светлая с белыми усиками над губой, громогласная, от ее голоса разбегались все дети двора. Она как цербер стояла на охране деревьев, скамеек и цветников под окнами.
– А она у нас по утрам медитирует во степи, пишет поэмы и встречает восход солнца, – сказала тетя Катя вторая – маленькая.
На самом деле маленькая с черными юркими глазками.
– Может, наоборот, по ночам работает, вон какие глаза уставшие, проваленные внутрь, – подсмеиваясь, добавила тётя Алла, еще не бабушка, воспитывающая чужую девочку-казашку, ставшую отличницей и гордостью няньки.
– Что это за работа такая? – ехидно улыбаясь всем лицом, вторила тихо тётя Маша с палочкой, так ее называли все.
Всё это пронеслось передо мной так ярко и красочно будто наяву. Я встряхнула головой, отгоняя бабушек от своего лица…
Передо мной открывалось унылое лысое поле с тропинками, с редкими колючками, поросшее высохшими травами: полынью, беленой, пыреем, душицей и любимым цикорием (в обиходе, васильками). Бывший старый аэропорт.
Вдалеке мигал утренними огоньками и темнел большей своею частью четвертый микрорайон – гордость города Уральска и последний всплеск умирающего Советского Союза с великолепными плакатами, на которых красными буквами написано «За 10 лет – квартира каждому». А позади, огромный «железный», как мы называем, рынок по продаже запчастей к автомашинам и самих автомашин, в основном беушных, пригнанных из Польши, Чехии и Германии.
– Вот куда они меня скинули, – горько констатировала я.
Позади меня в кустах чернело пятно.
– Чё это там плюхнулось? – спросила я себя.
Из любопытства подошла осторожно поближе и, вытянув шею, поглядела как бы невзначай. В мутном свете нарастающего серого ноябрьского утра лежал длинный предмет с колесами.
– Самокат что ль?
Это и правда был самокат, только очень большой и с панелью управления. Я рассмеялась и погрозила пальцем в небо.
– У, гады! – добродушно ворчала я. – Я что вам, мальчик? – возмущалась я дальше, будто они могли меня слышать.
Любимая привычка говорить вслух всегда смущала меня и вызывала усмешки всех моих домочадцев. А сейчас никого не было рядом, и смущаться не было необходимости. Разговаривать вслух после того, как внезапно и сильно с кем-нибудь ругалась, любимое дело. Потом, идя по улице, я переваривала заново весь разговор, придумывала новые и более сильные доводы, которые не могли от сильного волнения прийти в голову тогда, когда это
