нуждающихся, но не предполагал, что их окажется столь много, – говорил меж тем Пентенефре, следуя за жрицей в главный зал. – Много ли таких детей, как этот Нерти, приходит к вам каждый день?
– Чаще приходят их родители, которым уже поздно оказывается помочь. Впрочем, в его случае, похоже, все обойдется… – красивое лицо Нейтикерт на мгновение омрачилось и вновь стало непроницаемо-любезным. – Сироты чаще всего остаются при храме, остальных мы стараемся передать родственникам или устроить в услужение, если возраст позволяет. Мы предпочитаем никому не отказывать в помощи; но, увы, наши возможности не столь велики, как у жрецов Амона или Гора, – она провела ладонью по воздуху, указав на небольшую часть залы, отделенную рядом колонн от толпы молящихся. Насколько видно было в просветы между каменными столбами, посреди нее находился алтарь, украшенный цветами, фруктами и рядами разноцветных бус, и две жрицы, стоя на коленях у него, непрерывно читали нараспев гимны; в глубине же, скрытое за занавесями, виднелось изображение самой богини.
Нейтикерт, первой простершись перед алтарем, произнесла короткую молитву; затем подозвала к себе одну из помощниц, что-то негромко сказала ей и обернулась к царевне Дуатентипет:
– Мать Сокрытого повелевает, чтобы в ее храме мужчины и женщины возносили молитвы отдельно. Мерит-Ра, моя сестра в лоне Нейт, останется здесь и поможет царевне совершить необходимые ритуалы; я же, с ее позволения, провожу его высочество на мужскую половину храма.
Дуатентипет кивнула растерянно; никогда прежде она не слышала о таких обычаях и сомневалась в их существовании. Если даже они и имели место быть, то наверняка были лишь предлогом, думала она в ярости, наблюдая, как ее брат уходит следом за этой женщиной. Молитва на время успокоила ее ум; надо всегда отрешаться от всего земного, обращаясь к богам – так учила ее великая царица Тити – однако, возжигая под присмотром вежливой и немногословной жрицы благовония, Дуатентипет вновь испытала раздражение.
Никак не показывая своих чувств, она поблагодарила за помощь и наставления, после чего объявила, что желает вернуться во дворец. Стражники-меджаи ждали ее у входа в храм; но Дуатентипет не пошла к ним. Она помнила, в каком направлении ушли ее брат и жрица, а потому отправилась следом за ними, молясь, чтобы дорога не оказалась слишком запутанной. Во многих храмах притворы для молящихся тесно переплетались с целыми лабиринтами из коридоров, и выплутать из них без чьей-либо помощи было невозможно – это царевна знала по величественному храму Опета Амона, где бывала множество раз. Однако храм Нейт не был столь громаден и величествен – или так лишь казалось ей, поскольку подземной части этого места Дуатентипет увидеть не довелось: в этом не было нужды.
Ее брат и жрица Нейтикерт оказались – совершенно внезапно, как ни приготавливалась она к наихудшему – в одном из самых безлюдных уголков, в нише между колоннами, ведущими во внутренний дворик. Ни души не было вокруг; и Дуатентипет,
