чё? Не нравлюсь, что ли?
Олеся замешкалась, не зная, что ответить и как поступить… Сгустившаяся тьма ласково лизала ей лицо, точно собака… Не по-осеннему влажный тёплый воздух был плотен и сгущался туманом в низине над рекой… Ей чудилось, будто снег лег на долину взбитыми, как пуховые подушки, сугробами, заслоняя собой луга…
Краска сползла с её разгорячённого лица, она поёжилась, передёрнула плечами…
– Жарко в избе было, да и устала я от праздника: не привыкла к танцам…
– А, ну так привыкай… У нас здесь не только работать умеют, но и гулять… – осклабился кавалер и потянулся к её руке…
Она отступила от него ещё на шаг в ночь, лихорадочно соображая, как бы от него отвязаться.
– А, молодые люди, о чём беседуете? – вырос как из-под земли Олег Борисович. – Позвольте украсть у вас девушку. Мне надо обсудить с ней детали вашего фольклорного праздника, а то боюсь, что она что-то не так запишет…
Взял её под локоток, легко, непринуждённо – и она не оттолкнула его. Бродили по вымершей деревне… «Неужели все на свадьбе?» – подумала она. Олеся была страшно горда, что прогуливается с Олегом Борисовичем.
На небе разливалась луна, похожая на обкусанный с одного боку каравай белого хлеба. Но её света было достаточно, чтобы увидеть блестящие чёрными камушками в прозрачной мелководной воде глаза Олега. Первые морщины разгладились в темноте – и лицо стало ещё больше похоже на Врубелевского демона. Олег Борисович крепко держал Олесю под локоток, прижимая к себе её тонкую руку с детскими пальчиками и обгрызенными ногтями. Олеся была так близко к преподавателю, что слышала, как стучит его сердце, будто поезд, мотающийся на стыках рельс и крутых поворотах. Любимый голос ввинчивался в ночную тишину – и та рассыпалась на осколки. Вышли на окраину деревни… Олеся обернулась и посмотрела на посёлок. Тёмные, скособоченные, будто стоптанные ботинки, домишки притулились друг к другу, в окнах многих горел свет, и они казались яркими заплатками на чёрных лохмотьях садов…
Олег Борисович распахнул свои руки – и вот уже она лицом уткнулась ему в грудь и ощущает, как колется верблюжья шерсть на его свитере крупной домашней вязки… «Интересно, – подумала она, – а свитер этот вязала его жена или мама? Или у него нет мамы? Ведь он уже немолодой… Нет, я не хочу романа с женатым. Но я его люблю и не желаю думать, что будет дальше…» Словно мутный тёмный поток подхватил её… Сильный, сбивающий с ног. А в таком потоке, чтобы не утонуть, надо расслабиться и отдаться воле течения. Сопротивляться бесполезно. Только потеряешь силы. Не выплывешь… В таком потоке самое верное средство выжить – это ввериться стихии. Где-то там, за поворотом реки, тебя обязательно вынесет на берег, хоть ты и будешь лежать без сил, чувствуя, что тебя прополоскали и перекрутили, как в стиральной машинке, да ещё и выжали… Свитер Олега Борисовича задрался – и её щека заскользила по шёлковой болотной футболке, точно
