не дала… Олеся бросалась ему на шею, повисала, оторванная от пола, смешно дрыгая ногами и удивляясь тому, как внезапно в её жизни всё расцвело… Она была со своей скучной жизнью, где ей надлежало ходить по линиям, вычерченным заботливой и уверенной маминой рукой, будто тюльпан, долго лежащий в холодильнике, который наконец вытащили и поставили в тёплую воду поближе к батарее… Она не забыла, но простила Олегу свой аборт, кружилась в волнах его любви, точно щепка в водовороте: крутилась быстро и медленно отплывала от воронки по течению вниз…
Он получил развод и сказал ей про это как-то мимоходом за ужином, медленно разжёвывая резиновую сардельку.
До приезда мамы оставалась неделя – и от мыслей о том, что ей придётся жить без него, сердце ныло так же, как когда умирали папа, бабушка и дедушка. Она сказала ему об этом.
– Ничего малыш. Мы что-нибудь придумаем.
– Но я хочу быть с тобой всегда. Просыпаться утром от прикосновения твоих рук… Потом, меня не научили врать, я могу сидеть с мраморным лицом на твоих занятиях, но не могу ничего скрыть дома… Я боюсь, что мама начнёт догадываться… Мы могли бы переехать к тебе, только тогда нам придётся пожениться… Почему ты мне это не предлагаешь? Ты же развёлся уже…
Олег замер, точно зверь, увидевший опасность… Минуты две сидел неподвижно, будто спал с открытыми глазами. Взгляд растерянный, словно у студента, которого вызвали на семинаре, а он ничего не учил и собирается с мыслями, что ему ответить… Только пальцы, барабанящие по колену, выдавали его волнение…
– Зачем я тебе такой старый?
– Ты же уже есть… Мы же не можем всё время прятаться… Я должна познакомить тебя с мамой… Ты должен просить у неё моей руки… Но я могу сначала попытаться с ней поговорить. Только боюсь, что она будет против. Она на следующей неделе прилетает. Может быть, нам лучше без неё подать заявление в ЗАГС? Давай подадим, а потом ей скажем…
– Ну, ты стратег… Я как-то не готов к этому…
Она обиженно отошла от него, уселась с ногами в кресло, выставив острые локотки. Губы подрагивали, как цветок психотрии под крупными каплями дождя… В глазах блестели слёзы… Она уже шмыгала носом. Психотрия опустила свои лепестки вниз… Прозрачная солёная капля сбежала по ресницам Олеси – и повисла, собираясь прыгнуть с трамплина.
– Ты… Ты… – голос её предательски задрожал… Она не знала, что бы такое выкрикнуть ему пообиднее, и глотала воздух, как рыба, выброшенная на берег…
Смахнула пальцем слезу, смотря в сторону от него на бело-розовые тюльпаны на стене, проступающие сквозь голубой туман…
– Ну что ты, малыш! Хорошо, давай поженимся… Но жить тебе придётся у меня… Мне будет трудно жить с тёщей. Я привык работать по ночам, создавать художественный беспорядок – и вообще не ходить по струночке. Я готов познакомиться с твоей мамой, но жить с ней вместе, нет, увольте…
– Давай
