капал ей на ключицы, стекал по груди всё ниже и ниже…
Днём муж сидел на открытой веранде за печатной машинкой, соревнуясь с дятлом. Дятел выстукивал свою дробь на вековой корабельной сосне, уходящей разлапистыми ветвями елей в поднебесье. Олег отбивал своё, показывал маме напечатанное… С ней не делились… Ей было немного обидно… Мама что-то ему советовала, а Олеся злилась, что её мнение не принимают в расчёт…
В сущности, мама управляла и ей, и Олегом. Она была благодарна мужу за то, что он нашёл с мамой общий язык и совсем ей не прекословил, делал всё, что она просила, но ощущение, что её юность пролетела мимо, даже к ней не заглянув, усиливалось с каждым днём… Студенческая жизнь кончилась на той самой первой практике, её нерождённый ребёнок, о котором она так и не решилась рассказать маме, стоял перед глазами…
Тогда же в их доме поселилась ревность… Олеся не могла понять, откуда она взялась… Думала, что мама просто ревнует к молодости, к своим упущенным возможностям, к надежде реализоваться и попробовать жить в полную меру отпущенных природой способностей… Зависть одолевает даже богов – по крайней мере, так гласит легенда. И если небожители насылают болезни и испытания в «награду» за простые людские радости, чего ждать от земных обитателей?.. Она с печалью размышляла о том, что зависть и ревность – это чувства беспомощных… Чтобы как-то самоутвердиться, такие родители пытаются продлить зависимость своего ребёнка. Но мама была реализовавшимся человеком, а вот всё равно… Вечная бесплодная попытка удержать время, бегущее струйкой в песочных часах, утекающее сквозь пальцы… Неуклюжая попытка осознать себя птицей Феникс: пусть я сгораю, но в дочери восстану из пепла… Но, увы, мачеха-завистница рано или поздно обрывала Фениксу крылья.
Иногда ей казалось, что мама ревнует Олега к ней… Тогда она улавливала, словно радарами, плохо скрываемое раздражение, в поле которого она попадала, и металась, как бильярдный шарик, который пытаются загнать в лузу. Мамины глаза превращались в буравчики, готовые просверлить её насквозь… Потом ревность, точно маятник, отклонялась в другую сторону – и мама уже ревновала её к Олегу… Впрочем, иногда ей казалось, что она для мамы не дочь, а мать: от неё желали именно материнской любви и заботы. Она точно знала, что мама очень хотела бы, чтобы дочь была с ней, а не с Олегом… Олеся приходила к маме часто, даже если ей было некогда и не очень хотелось это делать… Если она не была у мамы в выходной, то непонятное чувство вины сжирало её, выедало в её душе пустоту, точно гусеница дырки в зелёном листе.
Ревность временами была настолько сильная, что Олеся старалась иногда даже не надевать красивые платья и не рассказывать о своих вылазках в театр или на выставку… Она точно попадала в какое-то едкое поле, где разлилась химия… Дышать было тяжело, ноги делались свинцовыми…
Как-то Олег сидел в кресле и притянул её к себе – посадил на колено… Стал гладить, щекоча ухо мягкими губами. Она ерошила
