– по имени городка в Северной Африке, где произошла знаменитая битва. Согнали подневольных рабочих-французов и пленных итальянцев и заставили воздвигать высокие столбы, призванные помешать приземлению планеров на тех площадках, которые немецкими офицерами-десантниками были признаны наиболее вероятными точками высадки. Леса этих столбов прозвали «спаржей Роммеля».
Энергия, которую развил командующий группой армий, смущала многих командиров частей: чем больше времени уходило на оборонительные сооружения, тем меньше его оставалось для боевой подготовки личного состава. Остро ощущалась нехватка боеприпасов для учебных стрельб – возможно, этим отчасти объясняется плохая в целом стрельба большинства немецких частей. Роммель настоял также на резком увеличении количества минных заграждений. Позднее пленные говорили одному английскому офицеру, что многие офицеры ограничились созданием ложных минных полей – лишь бы успокоить своего требовательного командующего. Предполагалось, что он не станет самолично соваться на каждое поле, чтобы удостовериться, настоящее оно или нет.
Теоретически под командованием Рундштедта находилось полтора миллиона солдат и офицеров вермахта, хотя люфтваффе и кригсмарине ему не подчинялись. Армейские части общей численностью в 850 000 человек имели разную степень боеготовности. Из тридцати шести пехотных дивизий чуть меньше половины имели транспортные средства и артиллерийские тягачи. Остальные были предназначены исключительно для обороны побережья. В состав некоторых даже входили «инвалидные батальоны», солдаты которых страдали язвой желудка, пережили ранения в живот или плохо слышали – последнее трудно себе представить: как же они могли расслышать подаваемые в бою команды?
Многие немецкие солдаты других расквартированных во Франции дивизий были или слишком пожилыми, или, наоборот, слишком юными. Писатель Генрих Бёлль, служивший тогда в 348-й пехотной дивизии в звании обер-ефрейтора, записал: «Как печально смотреть на этих детей, одетых в серую форму!» Пехота выглядела неважно: лучших новобранцев направляли в эсэсовские части, воздушно-десантные дивизии люфтваффе или же в танковые корпуса. «В пехотные дивизии не присылали полноценного пополнения, – сказал об этом генерал Байерляйн. – Это была одна из главных причин того, что приходилось слишком подолгу держать на передовой танковые части».
Немалое число солдат на западе составляли призывники из Эльзаса, Лотарингии, а также те, кого именовали «фольксдойче». Таковыми считались лица немецкого происхождения, родившиеся в Центральной Европе – от Балтики до Черного моря, хотя не все они говорили по-немецки, а кое-кто этого языка даже не понимал. Насильно мобилизовали в армию даже поляков.
Почти пятая часть личного состава 7-й армии – это урожденные поляки или «восточные войска» (Osttruppen), набранные из советских военнопленных. Многие из последних добровольно пошли на службу к немцам только ради того,
