колокол, – Синдикат сменил часовых. А он не хотел, не мог с этим смириться! И потому говорил неохотно, отводил глаза и, вероятно, мечтал о том, чтобы я провалилась куда-нибудь со своей свежей истовостью.
– Не торопись, не рви удила! Погоди, скоро тебя затошнит от собственной готовности плясать служебную лезгинку перед каждым кретином… – Он подозвал официанта, заказал кофе, ореховый торт и велел мне достать ручку и листок бумаги.
– Во-первых, наш департамент… Это новое образование, изобретено и введено в действие Иммануэлем, как и все новшества в Синдикате. Понимаешь, времена, когда народ сюда ехал, отошли в прошлое, евреи вострят лыжи куда угодно – хоть к людоедам в Новую Гвинею, не говоря уж о Германии или Канаде… А здесь, ко всему еще, новая войнушка затевается… Словом, Иммануэль… да знаешь ли ты Иммануэля?
– Говорят, он мой непосредственный начальник? Похож на поджарого пса с весело закрученным хвостом, да?
– Скорее, на бешеного Полкана, которому семь верст не крюк… Так вот, Иммануэль прикинул, что надо бы организовать такой департамент, где бы людей не строили и не орали с порога: «евреи, пакуйте чемоданы!». Думаю, и к тебе они обратились не случайно, – ты человек публичный, свободный, трепливый, мелькаешь там-сям… Видишь, другие-то зубрят гранит идеологии на спецкурсах, потом проходят еще крутой отбор, а после их ждут кулачные бои за место назначения… Тебе же карету подали к подъезду, пригласили на особых основаниях, чтоб ты публику тамошнюю обрабатывала культурненько, с умом и вкусом, невзначай, намеком…
– Что значит – намеком? – спросила я.
– Ну, скажем, устраиваешь ты семинар. И называется он не в лоб, не грубо: «Восхождение в Страну», – а как-нибудь культурно, вроде бы ты со своим департаментом имеешь к Синдикату опосредованное отношение… Евреи в Москве высокомерны и пугливы, как лоси… Они как только чуют, что их хотят загнать в загоны, тут же взбрыкивают… А ты им – «спокойно, ребята, я – своя, я, типа, сама отвязный писатель, служу здесь по части фенечек, тусовок, пикников…»
– Каких это пикников?
– Ну, каких… А вот, вывозишь ты их за город, воздухом подышать…
– Воздухом?! Но это ведь уйма казенных денег!
– Это уйма американских денег. А у тебя бюджет, и если ты его не потратишь к концу года, в будущем году его сократят… Райкина еще помнишь, – рояль на овощную базу?
Я ужасно разволновалась.
– Но ведь можно тратить деньги на нужные вещи!
Он ложечкой аккуратно отвалил кусок орехового торта, поддел его и осторожно понес ко рту. Кусок был слишком велик, подрагивал и грозил рухнуть на скатерть. Но все же благополучно достиг седых кустов его рта.
– …Нужные? – прожевав и обтерев салфеткой усы, повторил он. – Какие же это нужные?
– Ну… Не знаю пока…
– Не знаешь… – подтвердил он удовлетворенно. – А между тем ты – фонд, и немалый. Ты сидишь на мешке с деньгами. А в Москве – чуть ли не пару сотен еврейских
