style="font-size:15px;"> – Ох, как я перепугался! – воскликнул он. – Подумал, что это пришла лесная ведьма!
Он тяжело дышал. Испуг был написан на его лице. Затем он протянул ей свой инструмент – маленькое железное кольцо со стальным пером в середине.
– Это – варган, – сказал он. – У каждого пустертальца найдётся такой в мешке.
Он показал ей, как на нем играют. Одной рукой держал кольцо у открытого рта, а пальцем другой тренькал по перу, которое журчало и жужжало, встречая резонанс во рту.
«Варган, – думала она, – шестичанный варган». Она закрыла глаза и почувствовала, что должна за что-то держаться.
Затем она снова услыхала его голос.
– Сегодня жарко, барышня. Я уже тоже скинул куртку. Но так свободно, как барышня, я сделать не догадался.
Она взглянула, только теперь заметив, что свою куртку и шляпу он повесил на сук. На нем были длинные чулки, штаны до колен, широкий чёрный кожаный пояс и рубаха. Все белое и чистое – в честь праздника Петра и Павла.
Она хорошо видела, что он её желает. Горячо, страстно, но и застенчиво тиролец смотрел на неё. Эндри чувствовала себя в безопасности – никогда он не осмелится прикоснуться к ней. Она высокомерно засмеялась.
– Что написано на твоём поясе? – спросила она Бартеля.
Он снял его и передал ей. Здесь были изображены два пылающих сердца, пронзённых стрелою с пером. Кругом надпись: «Истинная верность и нежность связывают нас навеки».
– Это тебе вышила твоя любимая?
– Нет, нет, – отвечал он, – ещё дедушке его жена, а мне досталось по наследству.
– Спой, – сказала она, – но не слишком громко.
Он тотчас же начал петь вполголоса. Она не прислушивалась к тому, что он пел, откинулась назад, положив голову на мягкий мох.
Нет, Ян не приедет! Он забыл бабушку, как и орла, как и её, – её-то уж точно забыл. Помнит ли он ещё, что когда-то её целовал? Теперь он целует другую – из кафешантана.
– Знаешь ты, что такое кафешантан? – спросила Эндри.
– Очень хорошо, – отвечал Бартель. – Когда я состоял в императорских егерях, был там один обер-егерь, приехавший из Вены. Он рассказывал о кафешантанах. Это большие театры, где выступают красивые голые женщины. Они стоят чертовских денег, так как это великие актрисы.
«Великие актрисы! – думала Эндри. – Великая актриса – и та чужая женщина! Что я представляю собой в сравнении с ней? Глупую, незрелую деревенскую сливу!..»
Бартель пел о красивой девушке, равной которой нет ни в Испании, ни в Англии, ни во Франции, ни в Тироле, ни в Баварии.
Она резко поднялась. Рубашка сползла с её плеча.
– А что, Бартель? – воскликнула она. – Как ты думаешь, могла бы я показывать себя?
– Думаю, да! – горячо согласился он. – Вы могли бы, барышня, всякого парня пленить!
«Только одного – нет! – подумала она, – Только
