она, но и эти монеты оказались в мешочке.
– Твое счастье, что я не бью женщин, – Драгомир улыбнулся, её злость забавляла.
– Да что ты мне можешь сделать, импотент несчастный?
– Ты же только что держала в руках доказательство обратного, – он рассмеялся, изобразив лёгкое смущение.
От его реакции, проститутка задохнулась от возмущения:
– Да даже старик Бенедек лучше тебя раз в десять!
– Если тебе так нравится Его Святейшество, могу рассказать, как попасть в его покои. Думаю, он будет рад.
– А расскажи, – ответила она с вызовом.
– Тогда тебе придется вернуть мне деньги. – Он с трудом вернул серьезное выражение лица. – Ведь с его святейшеством ты займешься любовью во славу Акатера. Так вот, слушай…
– Ничего я тебе не верну, богохульник!
– Что ж, раз мне говорит об этом шлюха, то есть повод задуматься.
Она как раз закончила одеваться. Кожаный мешочек с монетами повязала себе на шею. Таким было покаяние проституток. Они были обязаны носить заработок таким образом, чтобы его тяжесть, склоняла их головы в поклоне, вопрошающем прощения за грех.
– Давно хотел спросить, – Драгомир хотел назвать ее по имени, но точно не помнил, как её зовут. – Вам удобно с таким грузом ходить?
Женщина вновь задохнулась от возмущения. Она несколько секунд пыталась прожечь Драгомира взглядом, полным праведного, насколько это применимо к женщине её профессии, гнева. Он с трудом удержался от соблазна сказать ей, что он передумал и ей нужно раздеться.
– Да… да пошел ты!!! – высоким голосом выкрикнула она и вышла, чуть ли не бегом, громко хлопнув дверью.
– Так ты точно привлечешь стражников. – Тяжело вздохнул Драгомир, опускаясь на кровать. – Хотя, чего я переживаю, они будут только рады. Тем более всё оплачено.
Прикрыв глаза, он задумался над произошедшим. Снова. Снова в голове возник образ той, с кем дальше поцелуев дело не зашло. И к счастью, и к сожалению. «К сожалению? Что ещё за глупость? Её отец сначала бы выдрал тебе зубы, потом вырвал бы ногти, потом отрубил бы член и ты бы его съел. И только после того, как ты поблагодарил бы его за трапезу, лишил бы твоё тело тупой головы». Этими мыслями Драгомир попытался отогнать наваждение, но тщетно. Перед его внутренним взором предстала Катарина Тореч, такой, какой он её помнил. Тонкая, словно тростинка. Длинные светлые волосы собраны в толстую косу. На лице едва заметные веснушки. Ярко-алые пухлые губы, созданные для поцелуев. А самое главное – живые ярко-голубые глаза, глядящие на него с надеждой и нежностью. Катарина рассказала, что отец сосватал её за Гневаша Карантича и завтра она должна будет покинуть отчий дом, чтобы войти в новую семью. Девушка совсем этого не хотела, она готова была бежать с Драгомиром куда угодно, жить где угодно, лишь бы с ним. Ведь она ещё не дала никаких клятв. Да, он помнил в её ярких глазах нежность и надежду, потому что не хотел помнить в них, уже потухших, разочарование. Ему не хватило духу пойти
