юности, А. В. Терновский говорил: «Общая атмосфера в институте в довоенные годы была, я бы сказал, подъёмная. Финская война, на которой побывал целый ряд наших студентов, немного поколебала наш оптимизм. Но, тем не менее, мы верили в свою страну, верили в победу… Современные студенты, конечно, находятся в лучшем положении, чем мы. Мы были лишены возможности открыто высказывать свои суждения и взгляды-это было опасно. Мы были лишены литературы, которая вернулась к читателям лишь недавно. Нам даже Есенина не давали читать! А сейчас возможности неограниченные, и можно лишь пожелать нашим студентам воспользоваться этими возможностями в полной мере и сделать то, что мы не смогли, к сожалению, сделать».[5]
А. В. Терновский был однокурсником и другом Н. Глазкова, популяризатором его творчества. Еще в 1940 г. А. Терновский напечатал на машинке «Полное собрание сочинений Глазкова», включавшее около двухсот стихотворений, а в 1989 г. стал составителем сборника «Воспоминания о Н. Глазкове». Вёл на филфаке спецкурс, посвященный творчеству своего однокашника. А. Терновский был не только замечательным учёным-литературоведом, педагогом, но и поэтом. В своих ранних стихах он, следуя традициям В. Маяковского, увлекался словотворчеством, каламбурными рифмами. У него есть стихотворение, построенное на… преднамеренной опечатке – прием, которым пользовались футуристы.
«Я одолел дела и дали, сокрытые в житейском дыме. А те, кто дрались и страдали, недаром названы святыми».
Стихи В. Маяковского вдохновляли А. Терновского на строки, где и строфика, и рифмы, и ритм находились в перекличке с любимым поэтом:
В этот мир он вошел Поэтом,
Обреченным писать о прозе, —
Настоящим
Поэтом.
Поэтому
Он призыв неизбежный бросил:
– Вы,
Вековым умудренные опытом,
Струсили?!
Скисли?!
А я написал:
Да здравствует свобода
Оптом —
На земле
И на небесах!
Эксперимент в поэзии А. Терновского соседствует с классической традицией.
«Опять хочу воспеть в морозный этот вечер вина огонь, стихов живую кровь, улыбку девушки, задумчивые встречи, – поэзию, безумство и любовь. Опять близки мне стали и понятны эмблемы вечные земного бытия. Теперь обнимем все, что было необъятно. Участники борьбы великой – ты и я» (1938 г.).
Многие стихи А. Терновского написаны в русле традиций «серебряного века», который он так любил. До последнего дня А. Терновский вел на филфаке спецсеминар по символизму. Но, помимо великолепного знания классической и современной русской литературы, А. Терновский был непревзойденным знатоком произведений неофициальной культуры – того, что сегодня называют «шансоном». Он знал слова и авторов огромного количества таких песен, блистательно их исполнял, последовательно и аргументированно отстаивал
Богатырёва Н. Свято дружеское пламя. Интервью с выпускниками Московского педагогического университета. – М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 2002. – Кн. 1. – С. 12
