и закончил свою речь решительно и – без каких-либо намёков на апрельские тезисы:
– Господа свободные селяне, короче, бывшие колгоспники, – пафосно сказал он, но был тут же, без всякой вежливости, перебит:
– Ты ж говорил, что мы ущемлённые? – снова ехидно спросил его мужчина с рыбьим хвостом.
Однако эта едкая реплика ничуть не смутила агитатора, который, очевидно, был весьма и во многих местах, потёртый калач. Он, брезгливо принюхавшись к рыбьему хвосту, на всякий случай, подобрал полу своего пальто по моде шестидесятых и уверенно продолжил:
– Свободные от зарплаты, потому и ущемлённые по основному своему праву на свободный труд, компроне? Но вы, однако же, не рубите в простых и понятных всему просвещённому миру вещах – по причине беспробудного глубинного пьянства.
Народу, однако, это нисколько не понравилось.
– А ты что, язвенник? – снова возник явно обиженный рыбий хвост.
– Нет, я не против, когда народ допингуется. Но не до такого же скотского состояния! Тут и до козы недалеко допрыгаться, я понимаю.
– Про козу уже и мы всё поняли, давай про платформу вноси ясность!
– Какую ещё платформу? Платформа у вас одна. – Он притопнул. – На чём стоим и стоять будем.
– Да про политическую.
– А, эта…
– Япона бога душу мать… кака ж тебе ишо?
Агитатор откинул голову назад, прищурился на тускло светивший фонарь и, снова пафосно, сказал:
– Да, пока есть ещё люди, косо смотрящие на нас под углом новомодных космополитических предрассудков. Но мы непременно должны доказать им, на что на самом деле способны.
– Должны… ой, должны… – в резонанс ответила опять уже готовая на всё хоть сейчас толпа.
– И будем доказывать это каждый день, вы поняли, ущемлённые? – спросил он, возвысив голос и ни к кому конкретно не обращаясь. – Ваша Родина относится к вам пренебрежительно.
– Эт точно… ой, точно… пренебрегает.
Агитатору такой поворот в сознании масс очень понравился.
– Вижу, вняли. Ваш достойный ответ, массы?!
Народ переглядывался и подталкивал друг друга локтями.
Лицо агитатора сделалось багровым.
– Что? Не слышу. Говорите, пока я здесь.
– Вроде да. Чего ж тут не понять, – ответили ему, наконец, сразу несколько ущемлённых голосов, – очень-на нами пренебрегуют в последние несколько лет и годов.
– В полном объёме поняли грозящий нам цветной синдром? – грозно спросил он у того, кто стоял ближе всех, при этом крепко схватив его на рукав.
– Понял, не дурак, антил дес, – сговорчиво ответил тот и, торопливо пробормотав: Не ндра, када ущемляют по-наглому, – высвободил руку и незаметно перебрался во второй ряд.
Агитатор снова подвёл итог.
– Так
