Именно так он и говорит «хорошего дня», желая смыслом, предлагая тоном и демонстрируя каким-нибудь не особо широким жестом – пропуская вперед, придерживая дверь, уступая место, – самое востребованное в этом мире, то, чего человек лишается, покидая материнскую утробу, – ощущение безопасности.
Грамацкий ехал на Молодежную, на открытие какого-то очередного магазина в «Кунцево Плаза». На этот раз он решил поэкспериментировать.
Вход в торговый комплекс был украшен бело-голубыми гирляндами шаров. Над широкими револьверными дверями, в мощном потоке воздуха, выдуваемого компрессорами, тремя языками темного пламени струились вверх пятиметровые шелковые ленты. У входа, между праздношатающимися жителями окрестных кварталов, размахивали флаерами клоуны. Двое из них прохаживались по тротуарной плитке на скрытых декоративными брючинами ходулях.
Грамацкий прошел сквозь эту карнавальную смесь, не останавливаясь. Все самое интересное начиналось за порогом этого архитектурного безобразия из бетона и стекла.
Откуда-то сверху, из-за перекрытий, лестниц и витрин напевал живой голос Кортнева, на стене висело искаженное складками четырехметровое лицо Стаса Пьехи с каким-то ускользающим из памяти банальным поздравлением. Дети размахивали розовыми шарами, взрослые пестрели пакетами, все в легком возбуждении от громкого подобия музыки, мишуры и дешевой раздаточной полиграфии. Грамацкий смотрел на все это с брезгливостью, морщась всякий раз, когда его случайно задевали. Он подумал было о «Битве Масленицы и Поста» Брейгеля старшего, но тут же одернул себя – не посмел оскорбить сравнением полотно уважаемого голландца, посчитав присутствующий плебс недостойным благородной средневековой вони.
Грамацкий спустился эскалатором на минус первый, прошел мимо кассовых аппаратов Ашана. За поворотом, как и было обещано планом этажа, оказался ювелирный бутик. Грамацкий остановился, втянул ядреный дух новодела и вошел внутрь.
У витрины стояла женщина лет двадцати восьми, подтянутая, даже несколько суховатая, похожая на завуча средней школы. Заметив ее натренированный равнодушный взгляд, Грамацкий слегка ссутулился, пошел к витрине с обручальными кольцами, остановился и сделал вид, что разглядывает небогатый ассортимент.
– Что-нибудь подыскиваете конкретное? – спросила завуч и подошла ближе, – Я могу вам помочь?
Грамацкий посмотрел на Ирину. Это имя значилось в узком пластиковом бедже на ее груди.
– Может быть, и можете, – сказал он, – зависит от ситуации.
Ирина вопросительно промолчала.
– Не знаю, какое кольцо купить, – Грамацкий посмотрел на ее левую мочку, пробитую навылет золотым гвоздиком с крохотной бриллиантовой каплей в основании.
– Кому подыскиваете? Жене, любимой женщине? – спросила продавщица.
– А два в одном не бывает? Так, чтобы и любимой женщине, и жене? В одном лице.
– Это и есть ваша ситуация? – в голосе Ирины не было иронии,
