Лобик крохи облегает тонкий обруч с двумя усиками-антенками. Бабочка. Милая, сказочная бабочка.
– Почему ты называла меня папой?
Девочка улыбается.
– Потому что ты мой папа, – с присущей детям непосредственностью отвечает она. – Только сегодня я – бабочка. А ты – мой заяц. Иди ко мне, мой зайчонок.
Владимир хочет улыбнуться в ответ, но улыбка гаснет, не успев появиться. Его пугает белизна кожи девочки, ее остекленевшие, круглые, как шарики, глаза. Лишь только рот открывается и закрывается, словно у послушной куклы. Перед ним живой труп.
– Мой заяц, – хрипло шепчет девочка. – Мне сегодня уже десять лет, папа. Помнишь?
Владимиру трудно дышать. Он срывает маску и, ударившись о стол (окровавленный нож с лязгом летит на пол), бредет к выходу.
– Ты еще успеешь спасти меня, – клокочет сзади труп в платье-бабочке. – Спаси меня. Куда ты?
У выхода зеркало. Владимир ловит свое отражение и отшатывается. Что это с ним?! Он осматривает себя, потом ощупывает. На нем костюм какого-то дурацкого зайца – подобных анимешных зверьков часто можно встретить на новогодних шоу. Только его костюм – грязный, свалявшийся, скверно пахнущий, как то тряпье, в котором сидит
(дочь)
девочка, а свисающие уши все в засаленных колтунах. И кровь, кровь повсюду, словно вместо операции он несколько часов забивал скот.
– Мой заяц, – поет мертвый ребенок, начиная приподниматься с каталки. Крошечные пальчики с сухим хрустом сжимаются и разжимаются. – Мой милый зайчик.
Владимир скинул с себя одеяло, тяжело дыша. Рядом сонно повернулась на другой бок Ирина.
Кузнецов с трудом спустил ноги вниз. Его трясло, как после глубочайшего похмелья. Господи.
Как он мог забыть об этом?
Он проковылял в ванную и брызнул на лицо холодной водой.
Вернувшись в комнату, взял с тумбочки часы. Полпятого.
Сегодня он уже не заснет, это точно. Тем более все равно через пару часов вставать на работу.
Тихо, стараясь не разбудить жену, Владимир вышел в прихожую. Ему нужно проветриться.
«Ты же знаешь, куда собрался. Тебе нужно другое».
Ему не понравился этот вкрадчивый голос, прозвучавший в его сознании, – он был похож на тот, который разговаривал с ним во сне.
– Я… Я просто покатаюсь, – пробормотал он, заводя «Лексус».
Через полчаса Владимир был на месте аварии.
Он поежился, увидев, что осталось от покореженной остановки. Судя по всему, следы страшного ДТП убирали наспех, и кое-где еще валялись осколки стекла. Асфальт чернел от копоти, он все еще источал запах гари.
Кузнецов бесцельно бродил вокруг, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Нет, ему определенно нужно отдохнуть. В отпуск, да-да, именно в отпуск. И не просто поваляться на диване, задрав ноги перед телевизором, а куда-нибудь
