кроме наших летних следов, когда мы завозили непортящиеся продукты: сахар, крупы, муку; да заготавливал дрова на зиму для избушки, чужих следов нет», – думал он. А сердце уже радостно, от предвкушения предстоящего охотничьего сезона, начинало учащенно биться, гоня ко всем клеткам тела насыщенную таежным кислородом кровь.
– Ну все, дальше не пройдет, – сказал Гришка. На небольшой ровной площадке он развернул автомобиль, заглушил двигатель. Наступило звенящее тишиной мгновение. Оно после часового монотонного надрывного рычания трудяги-«бобика» казалось вечным, как сама вселенная. И даже собаки замерли, не скуля и не просясь наружу. И тайга стояла притихшая, в ожидании чего-то.
И вдруг все пришло в движение: щелкнул дверной замок, второй; скрипнув, распахнулись обе передние двери; через наклоненное вперед пассажирское сидение собаки выпрыгнули из машины и, радостно лая, бросились в тайгу. И тайга сразу откликнулась голосами затрещавшей сороки, предупреждающим карканьем серой вороны, далеким телеграфным переливом дятла.
Гришка потянулся, хрустя уставшим позвоночником, вдохнул полной грудью таежный воздух, оглянулся – куда же эти нетерпеливые шайтаны рванули, и не спеша подошел к задней дверце машины, открыл ее и начал вытаскивать мешки, складывать на чистую пожухлую траву.
Лукич, тоже посмотревший вслед убежавшим собакам, начал помогать ему вытаскивать из машины мешки, нож и винтовки.
– И зачем тебе столько собак, Лукич? – завел старый разговор Гришка. – Отдал бы одну мне.
Лукич не хотел спорить с Гришкой перед расставанием, молча складывал мешки один на другой.
– Ну вот, кажись, ничего не забыли, – сказал Гришка, заглянув в салон автомашины. – А теперь, самое главное! Когда тебя, Лукич, забирать?
Лукич расстегнул верхнюю пуговицу черной телогрейки, через растягивающийся шерстяной воротник свитера просунул руку под свитер, из нагрудного кармана рубашки достал целлофановый пакетик, в котором лежали разрешения на винтовки, охотничий билет, лицензия на охоту, договор между артелью и охотобществом. Он аккуратно развернул целлофан, достал из пакета четыре листка от отрывного календаря, снял колпачок с шариковой ручки.
– Вот, это твой календарь, – сказал Лукич, протягивая Гришке два листка.
– А зачем два-то? – не сообразил Гришка.
– Один – за октябрь, второй – за ноябрь. Отмечаем кружочком сегодняшнее число – девятнадцатое октября, – Лукич ручкой обвел число. – Это прибытие. А теперь убытие – двадцатое ноября, – Лукич опять обвел кружочком число, а рядом поставил восклицательный знак.
– Я не понял, Сергей Лукич! Ты что, уходишь в тайгу всего на месяц?
– Да, в этом году так. Дела кой-какие надо будет решать. В город ехать. Не до охоты, – вздохнул Лукич.
Гришка внимательно посмотрел на Лукича, сделал паузу:
– Ты же знаешь, я в любое время могу приехать. Завтра Семена
