он пропустил нечто, весьма ему не понравившееся и заставившее с криком выскочить из машины. Я проследил за ним взглядом и тоже пришел в ужас – приехал фотограф со вспышкой, первый эшелон прессы.
Весь следующий час я слушал голоса из квартиры. Постепенно я разобрался, какой голос принадлежит отцу, какой матери, какие – двум детишкам, младенцу, и какие – двум похитителям. Один, тот, что говорил по телефону, рычал басом, у второго был встревоженный тенорок.
Я подумал, что именно этот тенорок и сдастся скорее всего; басил, видимо, киллер. Как оказалось, оружие есть у обоих. Инженер быстро передавал все Пучинелли, который специально для меня повторял более медленно: похитители заперли мать с тремя детьми в одной из спален. Отца связали веревкой. Он невольно застонал – на него рявкнули, чтобы заткнулся.
На улице толпа с каждой минутой разбухала – казалось, жители всех соседних кварталов высыпали полюбоваться бесплатным зрелищем. Даже в два часа ночи здесь роились толпы ребятишек, просачивавшихся тут и там, несмотря на все попытки карабинеров оттеснить их. Отовсюду выныривало все больше и больше народу с фотоаппаратами. Объективы деловито целились в закрытые сейчас окна, за которыми разыгрывалось следующее действие драмы – тенорок согласился подогреть на кухне бутылочку с детским питанием.
Я, стиснув зубы, смотрел, как из подъехавшего телевизионного микроавтобуса посыпались люди с камерами и микрофонами, которые тут же, возбужденно тараторя, принялись брать интервью.
До сих пор похищение Алисии Ченчи не было громким делом. Первые шокирующие известия о ее исчезновении появились на страницах газет, но продержались там недолго, поскольку большинство издателей признавали, что подобная информация может быть опасной. Однако осада жилого дома – законная добыча любого репортера. Я цинично подумал: интересно, сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь из этих стражей закона в фазаньей форме возьмет взятку от газетчиков в обмен на какой-нибудь фактик о жертве, чей выкуп забаррикадирован здесь, тремя этажами выше.
Я поймал себя на том, что фиксирую в памяти детали происходящего вокруг машины. Эта привычка была у меня с детства. Этакая игра, чтобы убить время, когда мне приходилось торчать в машине, пока моя мать ходила по магазинам. Сидя напротив банка, я настолько подробно запоминал все вокруг, что, случись ограбление, я смог бы описать полиции все припаркованные рядом машины – марку, цвет, номер – и описать всех людей, что были в то время на улице. Удирающие машины и водители не ускользнули бы от орлиного взора десятилетнего Эндрю Д.
Но ни один грабитель не сделал мне одолжения, ни один налетчик на ювелирный магазин мне не попался, ни один похититель младенцев из колясок у булочных, ни один уличный бандит, что отнимает у стариков пенсию, ни даже угонщик, пытающийся взломать дверцу автомобиля. Огромное количество совершенно невинных людей проходили перед моим суровым подозрительным взором – и хотя я уже перерос надежду увидеть настоящее преступление, я так и не утратил
