впустила парня и закрыла дверь, глядя на пальму. Возвращать дерево на ресепшен она не собиралась.
Лена приветливо кивнула, как ни в чём ни бывало.
– Рада, что вы вернулись, Митя. Проходите!
Митя в нерешительности топтался в дверях.
– Я в прошлый раз вам нагрубил. Простите меня, пожалуйста.
– Принято, прощено. Да проходите же! – потянула Лена и усадила молодого человека в кресло.
– Мне сегодня приснился сон, – сказал он, по привычке спрятав руки между колен.
– Поэтому вы пришли? Из-за сна? – удивилась Лена.
– Он повторяется, он про маму. Он уже замучил меня.
Из кресла Митя смотрел на стоящую перед ним Лену снизу вверх, глаза были красными, волосы взъерошены.
– Расскажете?
– Стыдно.
– Давайте на кушетку, расскажете в потолок.
– Неудобно, как я разлягусь тут перед чужим человеком, – смутился парень.
– Падайте! Вы деньги заплатили, я врач. Чего меня стыдиться?
Спустя миг Митя вместил своё длинное тело на кушетку и заговорил.
Сон Мите Ушакову был всегда один и тот же. С самого раннего детства, сколько он себя помнил.
Тёмная птица билась в окно, требовательно, настойчиво. Она всё время меняла очертания, из легкой маленькой превращаясь в огромную и густую. Птица растекалась по всему оконному стеклу, как клей, пытаясь зацепиться когтями, желтыми, с чёрными траурными краями. Они проникали через стекло, тянулись к его горлу. Невозможно было пошевелить ни рукой, ни ногой, тело не подчинялось. Дикий ужас охватывал его, а голоса, чтобы кричать, не было. Он стремительно уменьшался до размера любимой плюшевой игрушки, теперь его легко было зацепить, когтями его подтягивали к стеклу, так что приходилось поворачивать в сторону голову, чтобы не раздавить лицо, распластанная щека, приплюснутый распахнутый глаз, он видел себя и с той стороны, и с другой. Когти крепко держали его, а тело птицы превращалось в розовую плоть, из которой вырисовывались женские груди, соски бесстыже торчали в разные стороны, дразнясь. Он больше всего на свете хотел жадно захватить их своим расплющенным ртом, но мешало стекло. Где-то сверху начинал раздаваться громкий размеренный стук клюва по стеклу, оно рассыпалось на мелкие крошки, Митя наконец с жадностью и сладострастием присасывался к груди, но потом случалось самое ужасное: подняв голову, он видел маму, и они вместе, он, мама, груди, птицы, летели в бездонный чёрный колодец.
Митя тяжело и часто дышал, дрожал всем телом. Под изумлённым взглядом Лены пациент скрутился всем телом бок, подтянул колени к груди, и обхватил себя руками, пытаясь закрыться. Лена прохладной ладонью коснулась его холодного, в испарине, лба.
– Пожалуйста, – попросил он.
– Митя, – тихо позвала она.
Парень вздрогнул, открыл глаза, очнулся, взгляд стал осмысленным. Митя резко сел, обессиленный. Первым делом он оглядел себя, как будто боялся, что забылся и сделал что-то неподобающее.
– Я
