же высокая терраса. Может, назад? Нет, туда путь заказан – позади пять копий, нацеленных в спину, да еще двое сообщников, которых надо миновать. Не пробиться. А если вперёд? Впереди одна спина – спина старшего. Но дальше – процессия, что пересекает путь. Там череда слуг, носилки, закрытые белыми балдахинами, – за ними какие-то важные персоны. Но главное препятствие – воины, которые сопровождают процессию, – у них обнажённые мечи и копья.
Взор Вараввы подёргивается пеплом. Ещё рано. Ещё не пора. Ещё не настала та минута.
Процессия, пересекающая путь, Варавву не интересует. Деланно равнодушно он отворачивается влево. На каменьях террасы, которая служит основанием какому-то зданию, он примечает надпись. Выбито по-ромейски, но догадаться, о чём речь, не трудно. Это казарма, построенная в честь императора Тиберия. А соорудил ее префект Иудеи Понтий Пилат.
Полуденный зной сверлит висок. Пот стекает по щекам Вараввы, оставляя грязные полосы. Охота пить. Но кто ему подаст, разбойнику!
Шествие важных персон заканчивается – процессия исчезает за поворотом. Старший конвоя даёт знак, и колонна вновь снимается с места.
Арестантов запирают в тесном каменном дворике. Три стены – глинобитный забор, четвертая – задник постройки. По углам и периметру встаёт стража. К тем прежним двум квартам присоединяется ещё одна. Зато тут с арестантов снимают цепи.
Сообщники Вараввы садятся прямо на каменистую землю. Взнузданные на время зовом вожака, они снова теряют волю, их тела словно растекаются. Варавва скользит по ним уже пустым взглядом и выбирает для себя место. Это противоположная от ворот стена. К забору его не подпустят. Стена постройки, с точки зрения стражи, надёжна. Зато там – горка щебня, камня. Стало быть, оттуда лучше обзор и опора для прыжка.
Варавва редко ошибается в выборе позиции. Не прогадывает он и на этот раз. С возвышения хорошо видна часть людной площади, окрестности. Он узнает эти места, хотя бывал здесь исключительно ночью: башня Антония, где размещается римское командование, край Гаваффы – каменного подиума…
Кого же к Гаваффе ведут? Худая, чуть сгорбленная спина, белый хитон, поступь неровная, зыбкая. Возле помоста стража сворачивает. На миг открывается измождённый лик. Надо же! Это давешний узник, которого проводили мимо застенка. Только одежда на нём другая. Было грязное голубое облачение – теперь белый хитон. Уж не первосвященник ли ему пожаловал?
Мысль, что Каиафа подарил бродяге облачение, кажется до того нелепой, что Варавве становится весело. Глава Синедриона стал благодетелем бродяг – ну не умора ли! А может, это Ирод преподнёс? А и впрямь! Почему бы царю Иудеи не пожаловать нищему хитон со своего плеча! Такой поворот ещё больше забавляет Варавву, его рот растягивает ухмылка – чего только не придёт в голову, когда её напечет весенним иерусалимским солнцем!
На Гаваффу возносят кресло. Варавва вытягивает шею. Замирает и толпа, собравшаяся внизу. Проходит минута – другая. На подиуме
