Подле них легионеры. Чуть поодаль виден третий крест, видимо, тот, что всю дорогу плыл над толпой. Крест стоит, опираясь на короткую перемычку. Это напоминает мачту. Корабль затонул, мачта сломана, а рея упорно просится в небо.
Склон скрадывает часть обзора. Не всё видно. Но фигуру, простертую возле того креста, Варавва различает. Устало поникшие плечи, безвольно протянутая вдоль бруса рука. Лица несчастного не видно, его заслоняют ниспадающие пряди волос, но по белому хитону с золотистым подбоем Варавва догадывается, что это тот, кого он уже видел.
Варавва переводит глаза на своих сообщников. Их чем-то поят, скорее всего вином. Потом лёгкими тычками подгоняют к крестам. Как безвольно, как покорно недавние смутьяны идут на казнь.
– Бараны! – шепчет Варавва. – Хотя бы пальцем пошевелили!
Всё происходит быстро и даже буднично. Две стремянки, два легионера. Один поддерживает воздетого на крест осуждённого, другой попеременно прикручивает к перекладине его руки. Несколько минут – и вот уже один зависает на крестовине, корчась от вывернутых в изломе предплечий. Ещё несколько мгновений – и вот уже второй начинает трепетать, пристёгнутый сыромятными ремнями к перекладине.
Толпа внимает их корчам и стонам без сочувствия, однако и без злорадства. Она словно не торопится проявлять эмоции, приберегая их для финала.
Легионеры ждать не заставляют. Они склоняются над простёртым бродягой и рывком ставят его на ноги. Колени несчастного подгибаются, но упасть ему не дают. Доносится какая-то команда. С него срывают белый нарядный хитон, оставляя совершенно нагим. Один из легионеров, по виду старший, обводит взглядом толпу и протягивает к зевакам руку. Просит или требует? Конечно, требует. Даже если просит. Где это видано, чтобы завоеватель просил что-то у побеждённого. Вон каким превосходством пышет его калёное лицо!
Из толпы иудеев выныривает какая-то фигура. Ба! Да это опять купец. Выходит, и тут впереди всех оказался. Шустрый, однако! И чего это он нащупал в своей дорожной суме? Ага! Какую-то алую ткань. Разворачивает, протягивает ромею. В позе торгашеская подобострастность, на лице верноподданническое выражение. Начальник стражи благосклонно кивает. Алое покрывало переходит из рук в руки. Начальник стражи возвращается к осужденному, накидывает покрывало ему на плечи, другой легионер опоясывает его грубым волосяным жгутом. Снова доносится команда. На голову несчастного что-то надевают. Варавва приглядывается. Терновый венец. По впалой щеке ползёт тёмная струйка. Шипы накололи висок, и по лицу обречённого течёт кровь. Это не первая его кровь, судя по ссадинам. И, надо думать, не последняя…
Начальник стражи указывает на осуждённого, а потом воздевает руку к небу. Его голос не достигает Вараввы – ему вторит уже загоревшаяся от вида крови толпа:
– Царь Иудейский! Царь Иудейский!
Новый жест ромея – властная отмашка к земле – обрушивает толпу на колени.
– Царь
