за пределами небольшого круга слушателей в лесах Ваймангу. Но неким образом они распространились, привлекли внимание крохотной шотландской церкви, и ее старейшины впечатлились ими в достаточной мере, чтобы оплатить билет в обе стороны. В письме с кодом билета, приглашением, инструкцией и картой подчеркивалось, что никакое сообщение с отправителями письма не возможно и что, если возникнут какие-либо недоразумения при встрече со старейшинами, неприятных последствий они иметь не будут. Тем не менее Джон Ричард все равно ощущал себя едва ли не мошенником и самозванцем.
– А теперь, – продолжил Ливингстон, – не хотите ли вы рассказать нам о ваших проповедях?
Джон сделал глубокий вдох.
– Я должен кое-что сообщить вам – и это может вас шокировать. Раньше у меня не было возможности. Боюсь, теперь вы решите, что все хлопоты со мной были напрасными.
Ливингстон обвел взглядом собрание.
– Давайте же, мистер Кэмпбелл, признавайтесь!
– Мои проповеди были адресованы роботам!
Ливингстон никак не отреагировал на услышанное.
– Каким роботам? – спросил он.
– Гуманоидным. Таких больше не делают, потому что они слишком пугают людей. Они все обладают сознанием, разумом того типа, который, э-э… проявился в боевых роботах во время Войн за ве… прошу прощения, Нефтяных войн. Несколько таких роботов нашли приют в Ваймангу. А из них кое-кто проявил интерес к вере, возможно размышляя о появлении сущего. И я… в общем, я с ними говорил о Творении.
– Мистер Кэмпбелл, чем же вы объясните проповедь перед машинами?
– Тем, что они сами попросили меня.
Лучшего ответа он придумать не смог, а вот намного худших – сколько угодно.
– Разве не сказано нам: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями»[4]?
Кэмпбелл сперва потупился, затем посмотрел прямо.
– В юности я… в общем, я опубликовал поспешные и чересчур дерзкие теологические труды. Теперь я отрекся от них. Однажды машины с искренней увлеченностью спросили меня – и я ответил. Только и всего. Они выказывали интерес, спрашивали еще и еще, у них вошло в привычку собираться вокруг меня и слушать. Так оно и пошло. Я не утверждаю, что у машин есть душа, но рассудок у них есть, они способны мыслить рационально. И я считаю – верней, надеюсь, – что из этого можно извлечь полезный урок.
– Какой же?
– Производство искусственного разума – достижение, которым более всего гордятся и хвастаются секуляристы. Искусственные жизнь и разум – величайший триумф их материализма. Более того, по их утверждениям, они достигли того, что христиане признают исключительной прерогативой Бога, – создали искусственное рационально мыслящее сознание. И разве не обернется сладость этого триумфа пеплом в их ртах, если их творения признают и восславят Господа?
– Если Господь говорил из пасти валаамовой ослицы, возможно, Он использует и пасть робота для
Мф. 7:6 (
