фонограмм, не имеющих непосредственного отношения к уголовному делу, после вынесения приговора. Остальные записи приобщаются к уголовному делу и уничтожаются только вместе с ним.
3. Администрация колоний и тюрем, в силу того, что законодательство устанавливает особый режим содержания осужденных к лишению свободы. Согласно ст. 91 и 92 ИТК, получаемая и отправляемая заключенными корреспонденция подвергается цензуре, телефонные разговоры заключенных контролируются персоналом исправительных учреждений. Видимо, право на тайну входит в число прав, ограничение которых объемлется понятием наказания.
4. Сами корреспонденты.
Адресат является sui generis доверенным лицом, и абсолютный характер тайны позволяет адресанту защищать отправленное им сообщения от разглашения, если информация прямо не предназначена для использования адресатом (никто не обязывает получателя соблюдать тайну рекламного проспекта, однако работодатель не вправе разглашать сведения, содержащиеся в резюме лица, предлагающего его фирме свои услуги). Йоффе считает, что у адресата «нет права на письма, ему адресованные» – в том смысле, что, хотя в ходе переписки право «на бумагу» (право собственности на письмо) переходит к корреспонденту, но право «из бумаги» – на информацию и тайну – сохраняется даже при передаче письма в собственность другому лицу.
Корреспонденция, отправленная на имя редакции печатного органа, может быть опубликовано только при особом указании адресанта. Иной режим имеет открытое письмо в дискуссионную рубрику газеты, которое публикуется без оговорок о согласии, ибо целью отправителя в этом случае была именно публикация его сообщения. Малеина считает, что если при публикации писем будет затронута тайна частной жизни третьих лиц, необходимо их согласие на такое опубликование, либо изменение или сокращение до буквы фигурирующих в письме фамилий. «Можно предложить и другой путь: редакции необходимо изменить или опустить фамилию автора письма и других упоминаемых в тексте лиц, изменить время и место действия etc.» (Малиена, «Защита личных неимущественных прав советских граждан», М.: Знание, 1991 г., с. 119). Этот способ широко использовался дореволюционной прессой, когда известное политическое событие описывалось как произошедшее в далеких Новой Гвинее или Норвегии (здесь можно вспомнить «китайских мандаринов» из «Министерши» Бранислава Нушича). Единственная опасность, которую таит подобный «шифр» состоит в том, что люди сведущие сразу же поймут, о ком идет речь, и тайна все равно раскроется, а многие читатели могут принять информацию на свой счет; хотя иск из диффамации в этом случае невозможен, издательство захлестнет поток возмущенных писем с опровержениями, а в США газета наверняка разорится, компенсируя многочисленным истцам доставленное «эмоциональное беспокойство».
В свете вышеизложенного определенную трудность представляет реализация положения закона «Об оперативно-розыскной деятельности», позволяющего по заявлению лица или с его согласия прослушивать переговоры,
