направила свои стопы к хозяину замка.
– Эта древняя земля хранит множество тайн, – спокойно отозвался барон на вопрос, заданный встревоженной гостей. – Благородный Венцелин полагает, что этот храм был создан задолго до пришествия Христа и посвящен Великой Матери богов и людей. Русы называют ее Ладой, кельты – Доной.
– Я хочу увидеть ее лик, – негромко, но твердо сказала Констанция.
– В чужой храм не ходят без приглашения, – покачал головой Глеб.
– Но Филипп и Боэмунд там были!
– Они дети, а потому и спрос с них не велик. А ты женщина. Великая Мать вправе потребовать с тебя если не жертвы, то службы.
– Какой еще службы? – удивилась Констанция.
– Мне неловко говорить тебе об этом, сеньора, но наши далекие предки были очень непосредственными людьми. Многое из того, что мы совершаем тайно, они делали открыто, если не на виду у людей, то, во всяком случае, перед ликами своих богов. Если ты пойдешь по их пути, то тебя, чего доброго, сочтут еретичкой.
– Но ведь ты был в чужом храме, благородный Глеб?
– Я мужчина, – на всякий случай напомнил барон. – А Великой Матери служили женщины. И, кажется, служат ей до сих пор.
– Здесь, в замке Ульбаш?
– И здесь тоже, – сухо ответил Глеб. – Я вынужден был пойти на это, дабы не возбуждать страсти среди местного населения. Осквернения храма не простили бы ни мне, ни моим детям.
– Но ведь здешние сирийцы – христиане?
– Это правда, но их обряды отличаются от наших. Они почитают Христа и деву Марию, причем не только христиане, но и мусульмане. Однако они не забывают и Великую Мать, чей образ у них почти сливается с образом девы Марии.
– Я, кажется, знаю, кто в твоем замке оберегает древний храм от святотатства, – пристально глянула на барона Констанция.
– Мне остается только восхититься твоей проницательностью, сеньора.
– Иными словами, ты отказываешься проводить меня в пещеру, Лузарш?
– Я готов пойти с тобой хоть на край света, благородная Констанция, но не хочу, чтобы ты шла куда-то с завязанными глазами.
Этот странный разговор и рассердил графиню и одновременно раззадорил. Разумеется, она считала себя истинной христианкой, но полагала, что дочери короля дозволено гораздо больше, чем простым смертным. А вот барон де Руси, похоже, просто боялся каменных идолов, полагая, видимо, что имеет дело если не с демонами, то с чем-то чуждым и опасным для души. Не исключено, правда, что Констанции он боялся даже больше, чем демонов и не хотел оставаться с ней наедине.
– У барона были любовницы после смерти жены?
Констанция задала этот вопрос неожиданно даже для себя, но Зару он, похоже, не застал врасплох.
– Были, – спокойно отозвалась она.
– И он всем показывал древний храм? – спросила графиня словно бы мимоходом, с интересом разглядывая
