по воде. Некоторые из них заплывали в маленькие заводи, сбиваясь в кучки. Другие налипали на торчавшие камни. А какие‑то проносились мимо.
Мэнхо поддел один листочек ногой.
Ведь кто – то же это решает. Кому сбиваться в кучки, кому налипать на камни, а кому проноситься дальше. И кто мы сами? Эти листочки или тот, кто решает?
Подальше от воды под скалой расположился на привал небольшой отряд воинов, человек в сто пятьдесят. Третья часть отряда была в таких же, как и Мэнхо, тёмно – красных доспехах. Вооружение их состояло из длинного прямого меча и составленного из трёх частей лука с бамбуковым колчаном, набитым до отказа стрелами. Дополнявшие всё это копья были у всех разные. В основном двух видов: в виде короткого прямого меча, насаженного на деревянное древко, и в виде трезубца.
Другая, большая часть отряда была экипирована лучше: закованные в «бронзовые» панцири, в литых шлемах, эти воины имели более чёткое разделение по боевому назначению. Одна их половина была вооружена арбалетами, другая мощными, скорее алебардами, чем копьями, по сути представлявшими из себя широкие искривленные мечи, насаженные на длинное древко, оснащённое на другом конце бронзовым противовесом. Это внушительное оружие называлось да – дао. Вооружение и тех и других дополнялось прямыми мечами. Даже их кони были защищены нагрудной металлической бронёй и неким подобием шлема с прорезями для глаз и ушей.
Весь отряд располагался на привале произвольным кольцом, в центре которого выделялась небольшая повозка в виде сундука на двух колёсах, обитого медными пластинами и запряжённого лошадьми.
Двое «красных» воинов, отделившись от отряда, пошли в направлении берега, где стоял Мэнхо. Один из них, высокий, крепкий, лет двадцати пяти, хмурил брови и что‑то возбуждённо говорил на ходу. Второй, на голову ниже, худощавый, лет на десять старше первого, шёл молча, с непроницаемым лицом, глядя в одну точку.
Подойдя к Мэнхо, оба поклонились.
– Генерал, позвольте сказать!
Мэнхо, постукивая стрелой по ладони, внимательно посмотрел в глаза высокому.
– Я слушаю, Чольсок![9]
Высокий ещё раз поклонился.
– Может, конечно, всё и не так. Но мы с Пингюном[10] думаем, что это не монгольские стрелы. Очень похожие, но не монгольские.
Высокий легонько пихнул локтем худощавого.
– Да, генерал! Чольсок прав. Вон и китайцы тоже так думают. Они четыре штуки выдернули из повозки.
Мэнхо задумчиво покрутил стрелу на ладони.
– Да-а! Пожалуй, действительно слишком ровная и гладкая. Кому могло прийти в голову столько возиться со стрелами, которые десятками вылетают в бою и пропадают? Или мастеру, сделавшему эти стрелы, нечем было себя занять. Или…
– Или этот мастер – японец! – Незаметно подошедший командир китайского «бронзового» отряда слегка поклонился. – Вы ведь это хотели сказать, уважаемый Хён Мэнхо? Мне, кстати, хотелось
Чольсок – железный камень (кор.).
Пингюн – пустой бамбук (кор.).
