который и был медведем. В человека его превратил Волшебник, решив отомстить за смерть жены, медведя-оборотня, которую убил Король. Принц-Медведь должен был растерзать Принцессу и сбежать в лес, но он влюбился в дочь Короля и пожертвовал ради нее жизнью.
В общем, душещипательное кино. Можно даже сказать – душешептательное, потому как парочки на него валом валили. Сидят такие – рядом, спереди или сзади, шепчут и чмокаются. Он ей: «Нася, Нася», а она хихикает и в ответ: «Не надо, Ваня, не надо…» Нет, не в порядке осуждения, не ханжа, но лизаться в кино – чересчур. Хотя разок краешком глаза – он ее неумело в подбородок целует, а она глаза скосила на Олега Видова – лихо тот шпагой махает. И чему удивляться, если девчонки подобное допускают – они на месте недалеких парней Видова представляют! Стало смешно, не удержаться. А парень отклеился от подбородка подруги и зыркает:
– Ты чего? – зло шепчет.
– Ничего, – отвечаю.
– Кино смотри, – говорит.
– Смотрю, – отвечаю. – Очень смешное кино.
Юмор он, конечно, не понял. Куда с ФЗУ! Пока так с ним общались, его подружка платочком подбородок утерла и взглянула – кто с ее хахалем препирается. Заинтересованно. Вот ведь – каждый свое видит, никуда не деться! Хотя, честно говоря, девчонка симпатичная. Накостыляй после кино этому грубияну, она бы и со мной с удовольствием прошлась. Но все это никчемные фантазии.
Тут с заднего ряда между нами возникают два кулачища, грозятся, мол, хватит болтать. Оглядываюсь и вижу двоих из ларца, одинаковых с лица. Один шепчет:
– Не обижает?
Второй:
– Все равно вместо Видова здесь Миронов должен быть…
Только Дятлов одно видит. Поэтому обезумеваю, когда он предлагает роль в спектакле. Он за столом сидит, папки перебирает и не смотрит, как рот разеваю, слова благодарности сказать, а ничего не выходит.
– Такое вот решение, – говорит. – Свыше, – и пальцем в потолок, так что не перепутать, откуда исходит доверие к печальной личности дитя патронажа. – Приглашен сам Борис Мигдалович Шварцшильд… Гений режиссуры народных театров. Так что…
– Постараюсь оправдать, товарищ майор, – шепчу. И пытаюсь сообразить – на какую роль пророчат – палача или министра-администратора? Про Принцессу или Принца дышать не смею. Куда там! Тут талантов и так полно.
– Почему на спрашиваешь? – Отрывается он, наконец, от папочек, к окну подходит, на подоконник присаживается в любимую позу, папироску мнет.
– А… а о чем спрашивать, товарищ майор?
– Хм. Ну, хотя бы о роли, которую тебе доверил Спецкомитет.
Насквозь видит. Рентген.
Перебираю.
– Первой фрейлины? – выражаю предел мечтаний, хотя надеюсь не более чем на вороватую служанку, которая появляется в третьем акте
