о каком задании речь? Неужели решили извлечь из коробки, в которой то ли есть, то ли нет, и в обойму? Аж дрожь по телу. Лихорадочно припоминаю как обойму в пистолет Макарова вставлять и как целиться.
Стою за театральным занавесом и смотрю сквозь крохотную щелку в зал. Сердце колотится, крепче руку к груди, иначе выскочит, вырвется. Только не посрамить высокого звания народного театра имени И.А.Ляпина, только не посрамить… Поэтому представляю будто зрительный зал здесь, на сцене, а спектакль – там, в зале, который заполняется все новыми и новыми актерами.
Они все здесь.
Руководители Спецкомитета в парадных по такому случаю мундирах с золотыми погонами и планками наград. Их жены в театральных платьях, словно на дворе не шестидесятые, а самые ни на есть сороковые-пятидесятые, как показывают в кинофильмах, – бархатных, тяжелых, в складках.
Дети в таких же праздничных и тяжеловесных одежках – бархатных костюмчиках и платьицах, прилизанные волосенки, мороженое и леденцы в руках.
А еще – офицерский состав, оперативный состав, все различие между которыми – одни в форме, а другие – в штатском, жены и подруги не столь тяжеловесны, а некоторые так и вовсе – воздушны. Словно путешествуешь на машине времени – из давних сороковых, в глухие пятидесятые, а затем – в свингующие шестидесятые.
Театральное действо в зале захватывает не только меня. Рядом пыхтение фрейлин, егерей, слуг, тоже охочих до подглядывания. Принца и принцессу в одном лице и теле тычут острыми локтями, бесцеремонно толкают. Ну, погодите! В приговоре «Казнить нельзя помиловать» могу поставить немилосердную запятую.
– Смотрите, смотрите, – чей-то сдавленный шепот, – даже Гидромедведь здесь! Сам пожаловал!
– А то как же, – отвечают не менее сдавленно и горячо. – Известный театрал!
– Опять же про медведя спектакль, – хихикают.
Шепот и хихиканье продолжаются, выискиваю среди входящих того, кто причина столь бурного обсуждения. Гидромедведь? Что за зверь такой? Как он может выглядеть? Скольжу взглядом по золотым погонам, шитью, и не могу вырваться из привычного плена Спецкомитетовского контингента. Они – то, что составляет окружающий мир. Кроме них ничего и никого не знаю. И взгляд натыкается на Дятлова. Вот он! Там! Среди других. С кем-то разговаривает, очень похожим, словно близнец… Кажется, Дятлов почувствовал – на него смотрят. Он бросает взгляд в сторону кулис, но тут же отворачивается. Лишь руки совершают движения, будто дирижируют невидимым оркестром. А его собеседник вытягивает руку с выставленным указательным пальцем.
Смотри туда.
Вижу. Освобождаюсь от гипноза золотых погон и вижу.
Его.
Гидромедведя.
Он и правда похож на медведя. Огромный. Поперек себя шире. Упакованный в плотный двубортный костюм. На котором, кончено же, никаких планок. Они ему не нужны. Ни планки. Ни мундир. От него исходит то, что безошибочно выдает Хозяина. Хозяина всего сущего за пределами Спецкомитета. И словно в подтверждение знакомый шепот:
– Хозяин!
