услышав негромкий голос Анни:
– «До тех пор, пока в небе светят звезды, я буду тебя любить». Помнишь? Так говорил принц в историях, которые ты мне всегда рассказывала.
Мами поворачивается, чтобы посмотреть на правнучку. На глазах у нее слезы.
– Ты права, – чуть слышно соглашается она.
Она сует руку в карман и вынимает кусок пирога, который попросила меня принести из кондитерской. Квадратик помялся, а корочка с узором в виде звезды раскрошилась. Мы с Анни переглядываемся.
– Ты прихватила с собой пирог? – осторожно спрашиваю я. Мне не по себе – неужели снова началось?
– Да, родная, – ответ звучит вполне ясно и осмысленно. Мами внимательно рассматривает свой кусочек пирога, а свет на небе тем временем начинает бледнеть. Я уже хочу предложить двигаться к машине, как она добавляет: – Знаешь, а ведь печь этот пирог меня научила моя мама.
– Я не знала, – откликаюсь я. Она кивает.
– Мои мама и папа держали кондитерскую. Неподалеку от Сены – это река, на которой стоит Париж. Я работала там девчонкой – совсем как ты, Анни. Совсем как ты в детстве, Хоуп.
– Ты раньше никогда не рассказывала о своих родителях, – говорю я.
– Я очень о многом вам не рассказывала, – отвечает она. – Думала, что так я защищаю вас, защищаю и себя. Но теперь я теряю память, и мне вдруг стало страшно. Я испугалась, что если сейчас вам обо всем этом не расскажу, оно исчезнет навсегда, и это будет непоправимо. Настало время вам узнать правду.
– Ты о чем, Мами? – Я слышу в голосе Анни обеспокоенность. Девочка смотрит на меня, и я понимаю: она думает о том же, что и я. Разум Мами снова начинают заволакивать облака.
Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, Мами начинает отламывать кусочки от пирога и бросает их в океан. При этом она что-то тихо шепчет, так тихо, что я почти не могу различить слов в шуме волн, набегающих на каменистый берег.
– Мами, что это ты делаешь? – спрашиваю я как могу спокойно, пытаясь не выдать охватившего меня волнения.
– Ш-ш-ш, детка, – отвечает бабушка, продолжая бросать кусочки в воду.
– Мами, что ты там говоришь? – вступает Анни. – Это ведь не французский, нет?
– Нет, дорогая, – как ни в чем ни бывало откликается Мами. Ничего не понимая, мы переглядываемся с Анни, пока бабушка кидает в волны кусочек за кусочком. Покончив с этим, она берет нас за руки. – Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши, – громко и отчетливо произносит она по-английски. – Ты ввергнешь в пучину морскую все грехи наши[2].
– Что это ты такое говоришь, Мами? – повторяет свой вопрос Анни. – Это из Библии?
Мами улыбается.
– Это молитва, – отвечает она.
Некоторое время Мами смотрит, не отрываясь, на вечернюю звезду, а мы молча наблюдаем за ней.
– Хоуп, – говорит она наконец, – мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.
Мих 7:19.
