и просторной комнате, соседней с моей, которая принадлежала брату, пока он не женился, Фатьма-ханым раскладывала в шкафу чистые носовые платки, полотенца и наши с отцом рубашки, которые она нагладила после обеда. Пахло лавандой и чистым бельем. Фатьма-ханым сказала, что «никаких таких сережек она не встречала». Потом из корзины с бельем вытащила, как нашкодившего котенка, один мой носок:
– Слушай меня, Железный Коготь! – Это имя она придумала мне, когда я был маленьким. – Если ты не будешь стричь ногти, у тебя не останется целых носков. И штопать я тебе больше не буду.
– Хорошо.
В углу гостиной, окна которой выходили на мечеть Тешвикие, парикмахер Басри стриг отца, восседавшего на табуретке в белой накидке, а мама, как всегда, расположилась перед ними, закинув нога на ногу, и что-то им говорила.
– Иди сюда, я последние сплетни рассказываю, – позвала она, увидев меня.
Басри, только что изображавший с отсутствующим видом, что не слушает ее, после этих слов на мгновение бросил стричь отца и принялся со смехом, демонстрируя всем свои огромные белоснежные зубы, перечислять услышанные новости.
– Так о чем же говорят, мама?
– Младший сын Лерзанов мечтает стать гонщиком, а так как отец не разрешает…
– Знаю. Он вдребезги разбил отцовский «мерседес». А потом позвонил в полицию, что машину украли.
– А ты слышал, что сделал Шазимент, чтобы выдать свою дочку замуж за сына Карахана? Постой, ты куда?
– Я не буду ужинать, заберу Сибель, мы с ней идем в гости.
– Тогда поди скажи Бекри, пусть рыбу не жарит. Он ради тебя сегодня ходил в такую даль – на Рыбный рынок в Бейоглу. Хотя бы пообещай, что завтра обедать дома будешь!
– Обещаю!
Ковер перед приходом парикмахера загнули, чтобы не испачкать, и тонкие седые волосы отца падали на паркет.
Я забрал машину из гаража, включил музыку погромче и поехал по вымощенным плиткой улицам. Постукивая по рулю в такт песням, переехал Босфорский мост и за час добрался до Анатолийской крепости. Сибель, услышав сигнал автомобиля, выбежала из дому. По пути я начал рассказывать ей ту самую историю, которую не смог передать Фюсун, – историю женщины, погибшей три дня назад в аварии на проспекте Эмляк. Прежде всего я сообщил, что она – бывшая любовница Заима («Заима, Достойного Всего?» – с улыбкой спросила Сибель).
– Ее звали Белькыс, она старше меня на несколько лет. Ей, должно быть, где-то тридцать два – тридцать три года, – продолжал я. – Она из бедной семьи. С тех пор как ее начали принимать в высшем свете, злые языки, дабы унизить ее, поговаривали, что ее мать носила платок. В конце пятидесятых годов Белькыс, тогда еще студентка лицея, на Дне молодежи и спорта познакомилась со своим ровесником, и они страстно влюбились друг в друга. Парня звали Фарис, он был из семьи судовладельца Каптаноглу – одной из самых богатых тогда в Стамбуле, младший сын судовладельца. Любовь
