какое впечатление произвели его слова – столь неуместные в данных обстоятельствах. Если он хотел ударить ее этими словами, трудно было выбрать более подходящий момент. Но Роуан по-прежнему неподвижно стояла, засунув руки в карманы куртки. И хотя последняя фраза Лайтнера всколыхнула в душе бурю эмоций, внешне она никак их не проявила.
«Он знал мою мать?»
Господи, ну почему все так ужасно?! И этот джентльмен с сияющими голубыми глазами, такой заботливый и терпеливый, и ее молчание, всегда служившее завесой, отгораживающей ее от окружающего мира. Откровенно говоря, в тот момент Роуан просто не в силах была вымолвить хоть слово.
– Мне бы доставило огромное удовольствие пригласить вас на ланч или, если время не позволяет, хотя бы чего-нибудь выпить. Как видите, я совсем не злодей. Есть одна очень длинная история…
И снова интуиция подсказала Роуан, что он говорит правду!
Она уже готова была принять приглашение, чтобы поведать ему о себе и расспросить его о своих неведомых родственниках. В конце концов, не она искала этого англичанина – это он нашел ее и предложил поделиться с ней информацией. В тот момент Роуан испытывала сильное искушение откровенно рассказать обо всем, даже о своих таинственных способностях, словно загадочный мистер Лайтнер оказывал давление на ее разум, безмолвно побуждая открыться, впустить его в самые потаенные уголки сознания. Похоже, этот человек испытывал к ней неподдельный интерес. Глубоко личная, искренняя заинтересованность, проявленная без малейшего злого умысла, согревала душу Роуан, как в зимний холод согревает тепло очага.
Картины, свидетели, все самые потаенные ее мысли о тех событиях неожиданно захлестнули Роуан.
«За свою жизнь я убила троих. И точно знаю, что способна убивать гневом. Вот что происходит в жизни „человека, вырванного, как вы изволили выразиться, с корнем из родной почвы“! Известны ли вам подобные случаи в истории рода Мэйфейр?»
Неужели англичанин действительно вздрогнул, бросив на нее мимолетный взгляд? Или ей это только показалось и во всем виноваты косые лучи заходящего солнца, отражающиеся в его глазах?
Но Роуан не могла решиться. Они стояли над могилой женщины, которой она дала обещание никогда не возвращаться в Новый Орлеан и не пытаться выяснить правду о своем происхождении. Эта женщина окружила ее заботой и любовью и, быть может, сделала для нее больше, чем могла бы сделать родная мать… Перед глазами Роуан вновь всплыли очертания комнаты, где умирала Элли, а в ушах зазвучали едва слышные, мало похожие на человеческие стоны боли… «Обещай мне, Роуан… Даже если они напишут тебе… Никогда… никогда…» – «Ты же моя мать, Элли. Моя единственная мать. Разве я могу желать большего?»
В последние недели агонии Элли Роуан особенно страшилась своей загадочной разрушительной силы. Что, если в состоянии гнева и горя она обратит ее против слабеющего тела Элли и тем самым раз и навсегда прекратит невыносимые
