я к торговцу Али и хорошенько затоварюсь. Без этого никак.
В «Хилтоне» их ждал Армитидж.
– Пора собираться, – сказал он, и Кейс попытался под загорелой маской со светло-голубыми глазами найти следы человека по имени Корто.
Ему вспомнился Уэйдж из Тибы. Обычно крупные дельцы скрывали свои наклонности. Однако Уэйдж имел свои грешки, имел любовниц. По слухам, даже детей. А вот Армитидж оставался полной загадкой.
– А теперь куда? – поинтересовался Кейс, проходя мимо Армитиджа к окну. – И какой там климат?
– У них нет климата, только погода, – загадочно сообщил Армитидж. – Вот. Читай… – Он положил на кофейный столик пачку проспектов и встал.
– Как там Ривьера? И где Финн?
– С Ривьерой все в порядке. Финн уже летит домой. – Улыбка Армитиджа выражала не больше, чем подрагивание усиков насекомого. Он ткнул Кейса в грудь, и при этом звякнул золотой браслет. – Не будь таким умником. Ты же не знаешь, насколько уже растворились стенки этих шариков.
Лицо Кейса застыло. Он взял себя в руки и скованно кивнул.
Когда Армитидж ушел, Кейс раскрыл один из проспектов. Дорогая бумага, текст – на французском, английском и турецком.
ФРИСАЙД – СВОБОДНАЯ ЗОНА.
ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ?
В этот раз все четверо летели вместе рейсом компании «Ти-Эйч-Уай» из аэропорта Есилкёй. В Париже – пересадка на шаттл компании «Джей-Эй-Эль». Кейс сидел в вестибюле «Истанбул-Хилтона» и смотрел, как Ривьера перебирает в сувенирной лавке липовые византийские древности. В дверях, накинув плащ на плечи, стоял Армитидж.
Ривьера, стройный блондин с нежным голосом, изъяснялся по-английски бегло и без акцента. Молли говорила, что ему тридцать, но по внешнему виду было трудно угадать его возраст. Еще она сказала, что Ривьера не имеет гражданства и путешествует по поддельному голландскому паспорту. Он родился в зоне полного разрушения, которая окружала радиоактивный центр старого Бонна.
В лавку стремительно ворвались три улыбчивых японских туриста, по пути они вежливо поклонились Армитиджу. Тот быстро и демонстративно пересек лавку и встал рядом с Ривьерой. Ривьера повернулся к нему и расплылся в улыбке. Очень красивое лицо, над которым явно потрудился хирург в Тибе. Ничего не скажешь, изящная работа, ничего похожего на армитиджевский гоголь-моголь из банальных поп-физиономий. Высокий гладкий лоб, широко посаженные серые глаза. Нос имел, вероятно, слишком идеальную форму, а потому был сломан и установлен наново, чуть небрежно. В результате появился легкий оттенок брутальности, удачно контрастировавший с точеным подбородком и быстрой, легкой улыбкой. Маленькие ровные зубы сверкали белизной. Кейс смотрел, как белые руки перебирают якобы осколки якобы древних якобы статуй.
Ривьера совершенно не походил на человека, которого прошлой ночью подстрелили иглой со снотворным, а затем похитили, подвергли тотальному осмотру и заставили присоединиться
