– там, где мне ставили капельницу.
– Я разжег камин, – Адам кивнул в сторону дома.
– Ты использовал все дрова? – спросил папа.
Адам покачал головой. Он вообще не использовал ни одного полена для розжига.
– Мне нужно поговорить с тобой, Адам, – сказала мама. – О рододендронах. Может быть, завтра?
Первое, что бросается в глаза, когда входишь в прихожую в Гудхаммаре, – это вышивка в рамке, которую сделала мама моей бабушки. Причудливые изящные буквы, окруженные бабочками и ландышами.
Хорошее и злое – все из тебя растет, любая мысль в твоей душе берет начало.
От этих слов я всегда начинала чувствовать себя плохим человеком. Ко мне вернулись мои обычные мысли. «Я чужая. Я инородное тело в этой семье».
Запершись в туалете, я достала письмо от Поля. Если это его прощальное письмо, то я ожидала красивых слов или попытки объясниться или хотя бы извинений за то, что он бросил меня в таком месте, где мне без него совершенно невыносимо. Прежде всего мне хотелось знать, почему он не взял меня с собой. Однако ничего такого в коротеньком тексте не содержалось.
«Бельман и русский отправились в экспедицию в джунгли. Их поймали каннибалы и засунули в котел с кипящей водой. Внезапно Бельман принялся хохотать.
– Что тут такого смешного? – спросил русский. – Нас тут пытаются сварить живьем, а ты веселишься.
– Да, – ответил Бельман. – А я им в суп помочился».
Мама и папа сидели в салоне. В животе у меня было пусто, и я вышла в кухню. На доске для заметок рядом с холодильником висела бумажка с номерами телефонов всех, кто помогал нам в Гудхаммаре. Не меньше пятидесяти имен – некоторые зачеркнуты и заменены новыми. Почему мы ничего не можем сделать сами, даже когда приехали сюда? Почему мы не в состоянии почистить водосточный желоб, разморозить холодильник или смазать воском садовую мебель, как делают все обычные люди? Если когда-нибудь меня обвинят в отрыве от реальности, я все это припомню. Прежде чем подняться в свою комнату, я сорвала бумажку, скомкала ее и выкинула в помойку.
Комната на северной стороне стала моей с тех пор, как мы с Сесилией перебрались из большой детской рядом с маминой и папиной спальней. Нам обеим приглянулась комната на южной стороне, поэтому, чтобы все вышло по-честному, нам пришлось тянуть жребий из папиной руки. Само собой, длинную соломинку вытянула Сесилия. Когда я потребовала, чтобы мы переиграли, потому что все было сделано не по правилам, папа рассмеялся и заявил мне, что я просто не умею проигрывать. К тому же что за важность – ведь комнаты почти одинаковые. Единственное, что их отличает, это балкон.
Я возмутилась и сказала, что есть и еще кое-что: гардеробная, в которую можно зайти целиком, шиповник на фасаде, солнечный свет и прекрасный вид на воду. Я мечтала сидеть на этом самом балконе летними вечерами, смотреть, как солнце садится за озером и туман растекается над водой. В комнате на северной стороне вид закрывал огромный дуб.
