этим языком она тебя и окрутила, – Тьег панибратски толкнул блондина локтем под ребра. – Я удивлен, что ты до сих пор не кинулся обтирать ее пороги, фонтанируя изящными книжными цитатами.
Асавин остановился и посмотрел на парня так, что тот притих. На его лице все еще была улыбка, но глаза стали холодными, словно надвигающиеся дождевые тучи.
– Будешь волочиться за женщиной как собака – будешь получать собачьи подачки, – ответил он. – Мне не нужны подачки, Тьег.
Мальчишка ненадолго притих, словно обдумывая все сказанное. Они, наконец, миновали Крабий спуск, и Мусорная стена предстала во всей своей гротескной красе. Тьег задрал голову и приоткрыл рот, разглядывая ее. Отходы громоздились кручами по семь—восемь футов в вышину и, говорят, с каждым годом эти горы все расширялись и увеличивались. Кто-то называл ее язвой на теле города, рассадником вони, болезней и крыс, кто-то – большим нищенским кладбищем, ведь всем известно, что покоиться в Некрополе стоит недешево. С каждым дождем потоки зловонной жижи стекали с нее во все стороны, отравляя источники воды, а ветер разносил вонь в соседние кварталы. Год от года ее пытались разобрать, но на месте очищенных участков мгновенно возникали новые, и чиновники сдавались, считая это слишком затратным. В районе Угольного порта было забавное поверье, что однажды стена поглотит весь город, а некоторые всерьез считали, что в ее зловонных недрах вылупляются всякие страхолюды. Что не мешало, однако, всем районом азартно побираться на ее скользких гребнях.
– Ничего себе вал, – протянул парень. – Здесь что, когда-то шли уличные бои?
Асавин одобрительно хмыкнул.
– Шли, идут и будут идти. Район Угольного порта – это город в городе, и властям это не нравится. Время от времени они посылают войска зачистить его. Показуха, но кровь проливается самая настоящая. Здесь живут те еще монстры в обличье людей… Я тебя предупреждал. Мы не станем углубляться в эту навозную кучу, пройдемся по верхам.
Он провел парня петляющими дорожками к ближайшему проходу в стене. Асавин знал каждый из них, как и пути отступления в случае облавы. Местные представляли большую опасность. Эльбрено расстегнул дублет, расшнуровал рубашку, чтобы было лучше видно обмотанную вокруг шеи ржавую цепь, и надел на большой палец перстень с дешевым красным стеклом. Его окутал бессловесный язык условных сигналов. Тьег вылупился на него во все глаза:
– Что ты делаешь?
– Есть старая поговорка, – пробормотал Асавин, делая цепь на горле менее тугой. – Я перефразирую ее для тебя: в Святой Империи поступай по-имперски. Усек? Здесь свои порядки.
Свои порядки, свой язык, свои короли и герцоги. Асавин ненавидел эту беспросветную грязь, но, в то же время, любил пьянящую свободу, которую та дарила. Здесь ты можешь быть кем захочешь. Трусом, жуликом, животным, глупцом и убийцей. Каждому скоту здесь найдется предназначение.
Походка Тьега стала менее уверенной, зато Асавин зашагал развязней. Никакой демонстрации страха или осторожности.
