с прикрепленными к ним стульями, которые я помню по своей начальной школе, стоят четыре низких круглых стола, похожие на маленькие обеденные столики, вокруг каждого – по пять стульев. Я бы сказала, это прекрасно подходит для общения, но не для учебы. Но мой замечательный длинный список того, что глупая и некомпетентная мисс Гэвин делает не так, заканчивается на этом единственном сомнительном пункте.
По стенам развешаны художественные проекты. В передней части класса распечатанные фотографии детей приклеены на две гигантские доски для объявлений, озаглавленные «Звезды правописания» и «Олимпийские чемпионы по математике». Фотографии Чарли нет ни на одной. Пять ярких мягких кресел, подходящих по размеру для ребенка, стоят в углу под табличкой «Книжная норка» рядом со стеллажом, набитым книгами. В задней части класса два стола: на одном хомячок в клетке, а на другом – аквариум с рыбкой.
Класс выглядит хорошо продуманным, жизнерадостным и увлекательным. Похоже, мисс Гэвин любит свою работу. И делает ее неплохо. Я совсем не хочу здесь находиться.
Я уже собираюсь спросить Боба, не хочет ли он сбежать, когда появляется учительница.
– Спасибо, что пришли. Садитесь, пожалуйста.
Мы с Бобом усаживаемся в детские кресла, оказываясь всего в паре десятков сантиметров над полом. Мисс Гэвин садится высоко – за свой стол, на взрослый стул. Мы коротышки, а она Великая и Ужасная мисс Гудвин из Страны Оз.
– Итак, табель Чарли, видимо, обеспокоил вас обоих. Начну с вопроса: вас удивили его отметки?
– Шокировали, – отвечает Боб.
– Ну, они примерно такие же, как и в прошлом году, – уточняю я.
Погодите-ка, на чьей я стороне?
– Да, но прошлый год был как бы подготовительным, – возражает Боб.
Мисс Гэвин кивает, но не потому, что согласна с ним.
– Вы не замечали, есть ли у Чарли сложности с выполнением домашних заданий? – спрашивает мисс Гэвин.
Эбби днем начинает делать с ним уроки, а мы с Бобом продолжаем, зачастую и после того, когда ему пора спать. Предполагается, что домашние задания занимают двадцать-тридцать минут. Чарли трудится, мучается, застревает, отвлекается, ноет, плачет и ненавидит уроки. Ненавидит больше, чем брокколи. Мы угрожаем, подкупаем, умоляем, объясняем и иногда просто делаем задание за него. Ну да, я назвала бы это «сложностями».
В защиту могу сказать, что я в его возрасте, помнится, не делала домашние задания. Сомневаюсь, что дети, за исключением некоторых не по годам развитых девочек, готовы к обязательным домашним заданиям в возрасте семи лет. Я считаю, школы слишком сильно нагружают маленьких детей. Однако речь идет о страничке упражнений на «больше – меньше» или правописании слов типа «мама – рама». Не ядерная физика.
– Есть, – говорю я.
– И огромные, – добавляет Боб.
– Как вы это видите? – решаюсь я на вопрос.
– Ему трудно. В классе он не может выполнить
