Я – молодой, здоровый, почти холостой мужик. Почти сыночек.
– Вас к телефону, – переборщив с любезностью, пригласила она, протягивая трубку.
Я удивился. Наверное, это Ритка узнала о школьной трагедии от оперов.
– Рит?! – спросил я эфир.
– Мне нет дела, как зовут твоих рит, – ответил эфир жестким голосом Элки.
Я пропел в уме марш Мендельсона и скосил глаза на Дору Гордеевну, давая понять, что разговор очень, ну очень личный. Дора легко, словно толстая девочка, подорвалась, протиснулась быстро в тесную дверь, закрыв ее за собой подчеркнуто плотно. Только нет никакой гарантии, что она не припала ухом с той стороны, грациозно, как любопытная горничная. У Доры был зять, который работал в районо, Дора давно метила на место Ильича, поэтому она страстно охотилась за любым компроматом.
– Мне нет до этого дела, но... мне нужна твоя помощь, – Элка попыталась и это жестко сказать, но у нее получилось жалобно. Вызывать сочувствие – не ее репертуар, и я зачислил себе десять очков.
– Мне очень нужна твоя помощь! – мне показалось, что она там заплачет, как девчонка в песочнице, у которой отобрали совочек.
Я позавидовал тем, кто смог выжать из нее женскую слабость и выкрикнул: «Всегда готов!» чересчур поспешно.
– Только не подумай, что это повод, – прошипела она, – это гнусная необходимость. Немедленно приезжай ко мне!
– Еду! – крикнул я и кинул на свой счет еще двадцать очков.
– Только не думай...
– Понял – гнусная необходимость! – переусердствовал я с сарказмом.
Я бросил трубку, напялил куртку, и помчался заводить «аудюху».
Наверное, она залетела, думал я, плюхаясь за руль. Она беременна, и ей надо сообщить мне об этом. А что еще она может назвать гнусной необходимостью?
Я ударил руками о руль, вслух фальшиво пропел Мендельсона, и стартанул со второй передачи.
Будет пацан, и я назову его...
Дверь она открыла, кутаясь в драную вязаную кофтенку с дыркой на плече. Никогда она не куталась в вязаные кофтенки. Все, теперь она добрая, милая, домашняя. Она абсолютно моя.
– Какой срок? – выпалил я, не сдержав улыбки дебила.
Выглядела она так, будто переела вареного лука, потом сходила на прием к плохому стоматологу, а затем слопала все запасы пургена. Точно беременна. Точно моя.
– Приговора еще не было, – отрезала Беда, двумя пальцами, за отворот, втягивая меня в прихожую.
– Какого приговора?
– А какой еще срок?
Я понял, что пацана не будет, не будет даже никакой завалящей девчонки. Я понял, что кофту просто моль сожрала. А, может, не моль. На самом деле – дорогая это кофта, из бутика, она на нее целый месяц копила. И вообще, не дырка это, а крутейший дизайн, тем более вон вторая такая, и третья... я просто в этом ни черта не понимаю.
