Ильич с видом мыши, которая случайно вырвалась из мышеловки, оставив там пол хвоста.
– Тебя, – бросил он на ходу, и с пятки на носочек покатился в свой кабинет.
Я зашел в учительскую.
За столом сидел дядька лет сорока и грыз ручку. Я невольно поморщился – терпеть не могу, когда грызут то, чем пишут.
– Присаживайся, – дядька ткнул ручкой в кресло и одернул на себе мятый пиджак.
Я опять поморщился, на этот раз с большим основанием – терпеть не могу, когда мне тыкают, не спросив даже имени.
– А мы тезки! – воскликнул вдруг дядька.
– Что вы говорите! – притворно порадовался я вместе с ним.
– Да-да! – дядька лучился наилучшими чувствами, но его положительный настрой совсем не расположил меня к нему.
– Я тоже Петр Петрович! Только не Дроздов, а Питров! Следователь прокуратуры, разрешите представиться!
От злости я пальцами подцепил край дырочки, расковыренной Ильичом в кресле, и рванул его на себя. Под дерматином обнаружился желтый поролон.
– Не Пе-тров, а Пи-тров, с ударением на первый слог! – радостно засмеялся Петр Петрович и поправил очень мятый галстук. – Мой дедушка был болгарин.
Как будто мне было дело до его дедушки!
– Меня зовут Глеб Сергеевич Сазонов, – с трудом выдавил я из себя, ладонью прикрывая желтое пятно на кресле.
– Ах, черт! – Петр Петрович хлопнул себя по лбу так, как на занятиях по актерскому мастерству изображают прозрение. – Мне же говорили, что у вас два имени! Просто я забыл, какое из них настоящее.
Это меня окончательно добило, ладони взмокли и прилипли к креслу. Скорее всего, этим тонким психологическим этюдом недоделанный болгарин хочет заставить меня рассказать историю обретения мною двух имен. Но он вдруг хлопнул в ладоши, воскликнул: «К делу! К делу!» и задал конкретный вопрос:
– Что вы можете сказать по факту обнаружения в школе трупа ученика одиннадцатого класса Игоря Грибанова?
Я так обрадовался такому повороту событий, что подробно выложил ему все: про бутылку, про разговор в туалете, про то, что закрывал и опечатывал тир и этому есть свидетель – Капа.
– Кстати, там ничего не пропало? – доброжелательно прервал он меня.
– Нет, я вместе с оперативниками заходил туда. Ничего не тронуто. Двенадцать пневматических винтовок и пять софт-пистолетов – все на месте. Впечатление, что в тир никто не заходил. Или не успел зайти.
Он кивнул, кивнул, и еще раз кивнул.
Я решил, что разговор закончен, отлепился от дерматина и встал.
Питров снова кивнул. Не успел я сделать и шага, как он весело, как у родного спросил:
– Вы влюблены?
От неожиданности я сам себе больно наступил на ногу. В голове одна за другой пронеслись догадки: кто-то видел, как я утром отцеплял Марину от якоря, кто-то видел,
