Боюсь – и не хочу.
– Я убью тебя, – произносят мои губы. – Когда я отсюда выйду, мы с тобой встретимся, обещаю.
Шприц опускается, как будто поникли плечи человека, который его держит. Шелестит усталый вздох.
– Ты сделал неправильный выбор…
Игла входит в вену. Жёлтый дракон кусает мою левую руку. Я слышу свой крик, он всё дальше и дальше, как будто меня уносит от самого себя скорый поезд. Со мной остаётся только рычание дракона, который утоляет свой голод моей болью.
И ещё – кто-то плачет. Близко, достаточно руку протянуть. Плачет в темноте…
Я открыл глаза, но не почувствовал изменений. Как было темно – так и осталось. Либо я ослеп, либо нахожусь в наглухо закрытой комнате без окон. Лежу на холодном каменном полу, закоченевшее тело сдавлено обручами боли. Драконья пасть стиснула меня и не отпускает.
Не двигаясь, мысленно я ощупал всё своё тело, убедился, что боль – поверхностна. Она не проникает вглубь, у меня ничего не сломано, внутри всё работает как надо. Я знаю разницу между болью и болью. Различать оттенки боли – моё давнее хобби, если не профессия.
Я упёрся руками в пол, отжался. Левый локоть пробила игла боли. Я поморщился. Нащупал стену, подполз к ней и сел, прислонившись спиной. Перевёл дыхание.
Всхлипы затихли. Кажется, человек, который плакал, торопливо вытирал сопли рукавами. Я снова поморщился. Не люблю плачущих мужчин. Сам, кажется, не плакал ни разу в жизни, если не считать совсем уж раннего детства.
– Очнулся? – Голос, как и рыдания, послышался слева.
– Угу, – откликнулся я.
Говорить не хотелось. Вдобавок к старой подруге боли пришла тошнота. Голова кружилась, а я даже не мог зацепиться взглядом за какой-нибудь неподвижный предмет. Вокруг – чернота. Всё бы отдал за огонёк спички, хоть на мгновение. Правда, «всё» в моём положении – разве что ифу, которое на мне надето, да матерчатые тапки на резиновой подошве. Больше у меня, кажется, ничего нет. Хотя и ифу вряд ли моё. Наверняка казённое.
Школа Цюань.
Кулак.
Приют для беспризорников, имевших неосторожность попасться в беззубую пасть закона. А закон – продал их в рабство.
– Ты кто? – не отставал голос. – Я не успел разглядеть, когда тебя втащили. Ты из черепах, да?
– Что ещё за черепахи? – спросил я. Вспомнил, что Ниу их тоже упоминала.
Голос я уже узнал, да и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это – Тао.
– Лей? – Тао, кажется, обрадовался. – Надо же, мы опять соседи. Может, нас неспроста свела судьба?
– Веришь в судьбу? – усмехнулся я.
– Конечно! А ты разве нет?
– Ну… Я верю во всесильного злобного старикашку, который сидит на небе, тычет каждого из нас раскалённой кочергой и смеётся. Если можно назвать его «судьбой» – пусть так. Повторяю вопрос. Что за «черепахи»?
– Ясно, – вздохнул Тао. – Память отбило после процедур?
