не равноценно? – не унимался Олег Владимирович. – Да там под илом на сотню таких часов. Только руку протяни! Мы за этим и поехали.
– С тобой играть не буду, – осторожность и еще раз осторожность. Шулеры прекрасно знали, что затянуть петлю нужно как можно туже. – Ты меня теперь быстро вычислишь, потому как стиль почувствовал. А давай любой из мальчишек сыграет? Хоть бы вон тот! Что забился на верхней полке. Рыжий, вылазь! Нет, маловат. Хорошо, беру старшенького. Тебя, пацан, как мама в роддоме назвала?
– Петром.
– О, Петя-петушок. Готов сразиться? Золото вернешь или все на кон поставишь. Поступок мужчины.
– Это не серьезно! Они еще дети.
– Ну?
– Хорошо. Только чтобы по-честному. Вот карта. Древняя. Осторожно, – Петр достал клочок пожелтевшей от времени бумаги, уложенный в пластиковый файл. – Отдаю сокровище Асе. На верхнюю полку слева.
– Добавь деньжат для весу. Добавь! У тебя точно есть, чую.
– Одна тысяча.
– Рублей? Долларов?
– Зеленых.
– Тысячу??? А чё так мало? – Лис привстал, пересчитывая протянутую пачку иностранной валюты. – Раньше за это сажали. А теперь, вона, дети на ветер бросают.
– Ладно, – остановил пустые рассуждения Высокий. – По рукам. Мы свое, честно выигранное, на правую полку к рыжику покладем.
– Постойте! Прекратите, – орал Олег. – Это же дети. У них в мозгах ни гамбитов, ни рокировок.
– Не важно, дядя, ставки сделаны.
Петя играл странно, урывками. Пешки берег, а ладью без боя сдал. Мальчишка подпрыгивал, садился, просил воды, выходил из вагона, думал, вздыхал.
Соперники сидели плотно, не вставали. Лишь перешептывались.
Сколько прошло времени, никто не засекал. Но ближе к полуночи Петя устало прошептал:
– Мат в три хода.
– Врешь, пацан, играй! – Лис нервно подергивал себя за мочку уха. Ход. Второй. Третий…
– Я выиграл! – Петька скинул короля щелчком.
– Что-о-о-о? – Лис сгреб в кулак остатки шахматных фигур. – Да я тебя….
– Все, господа! Довольно! – пришло время и дяди Олега защитить мальчишек. – Покиньте купе. Детям пора спать. Вы явно задержались. Игра была честной, не прикопаешься.
– Карту! Деньги! – в руках Высокого сверкнул нож. Мужчина запрыгнул на верхнюю полку и приставил лезвие к шее Антошки. – Гони монету, сопляк.
Лезвие ножа дрогнуло под взглядами: Семена, Петра и Аси. Лезвие потеряло жесткость. Стало мягким, как воск. Металл стекал на рукоять, как расплавленная карамель! Но руку не обжигало.
– Антон, не бойся. Он сейчас уйдет, – прошипел Петр.
– Я не боюсь, – вслух произнес ребенок. – Дядя Олег, уйди. Заболеешь.
Тяжелый, не по-детски серьезный взгляд приказал подчиниться. Олег Владимирович встал и вышел вон.
Жуткая
