на провалы в памяти, он растянулся на своей узкой кроватке, приятно удивившись чистым простыням, благоухающим лавандой.
Эфросинья уже улеглась в постель с романом, который скрашивал ей отход ко сну, но никак не могла сосредоточиться на драматических перипетиях сюжета: сын за стеной беспокойно мерял комнату шагами.
– Детка? Ты уж меня прости, я вспылила, день был тяжелый. Сладких тебе снов! – крикнула она.
– И тебе, мамочка!
Уже погружаясь в сон, Жозеф вдруг вспомнил, как в прошлом году ходил в театр «Жимназ» на комедию «Мадемуазель Морассе» Луи Лежандра, билет достался ему по случаю, это был подарок главного редактора «Паспарту» Антонена Клюзеля. Изнывая от скуки, при тусклом свете, идущем от двери запасного выхода, он вновь и вновь перечитывал программку спектакля. Жозеф готов был поклясться, что в списке действующих лиц и исполнителей мелькнуло имя актера, убитого в Часовом тупике.
– Куда же запропастилась эта проклятая программка? Я точно помню, что сохранил ее. Завтра посмотрю, она должна быть в подвале магазина, – пробормотал он и уснул.
Глава четвертая
Луи Барнав никак не мог заснуть. Обычно вино оказывалось верным средством от ночных кошмаров. Но не в этот раз. Скрипнет где-то дверь, послышатся шаги соседа сверху – и сразу нервы напряжены, в голове теснится толпа образов. В конце концов, его сморил тяжелый сон, но этот сон был переполнен кошмарами.
Во сне он видел парад людей-бутербродов, одетых в выцветшие пальто. Они шли гуськом вдоль бульваров, на груди была афиша, на спине была афиша, и на обеих кровавыми буквами было написано его имя. Люди скандировали: «Луи Барнав, Луи Барнав, Луи Барнав – убийца!» Стая ворон превратилась в городской полицейский патруль, вооруженный белыми палками, а потом целая толпа людей из окрестных домов перемешалась со сворой ищеек, пущенной по его следам. Вдруг навстречу ему вылетел фиакр, запряженный обезумевшими, в пене, лошадьми. Даже прежде чем он был раздавлен колесами, увидел, как огромная пила разрезает брусчатку, и он падает, погребенный под останками.
Проснулся он в холодном поту.
– Я не убивал, я невиновен! – вскрикнул он, съеживаясь под драным, провонявшим табаком одеялом. – Жуть какая приснится!
Он встал, почувствовал, что замерз. Накинул плащ поверх фуфайки и кальсон и пошел разжигать угольную печку. Давешнему клиенту, англичанину с пышными бакенбардами, в костюме в клеточку, нравилось общество ремесленников, приказчиков и веселых девиц, собирающихся в районе Мулен де ла Галетт, чтобы поплясать и пофлиртовать. Он мечтал встретить там знаменитого клоуна Футита, как и он, уроженца Великобритании. Напившись в зюзю на площади Пигаль, он устремился на улицу Стейнкерк, где было скопление публичных домов, в том числе и дешевых, трехфранковых, «на время». Луи Барнав лез из кожи вон, чтобы они могли наконец удалиться от толпы женщин, стоящих руки в боки перед дверями с написанными номерами, и наконец, преследуемые их оскорблениями в спину, телохранитель и его подопечный вскочили в фиакр,
