придется бежать медленней и менять свой обычный режим.
– Потому что там шесть миль.
– Справлюсь с этим без проблем, – заявила я.
Мне показалось, что шесть миль – это не так уж и много. Всего-то тридцать две тысячи футов. Если шагать широко, то что-то около шестнадцати тысяч шагов… Полностью осознав это, я почувствовала, как уголки рта ползут вниз.
С выражением бесконечного терпения Уилл потрепал меня по плечу.
– Конечно, справишься. Но давай посмотрим, как у тебя сегодня пойдут дела, и поговорим.
А затем подмигнул.
Что ж, похоже, бегуна из меня не получилось.
– Ты делаешь это каждый день? – пропыхтела я.
По виску ползла струйка пота, стекая на шею, а у меня даже не было сил поднять руку и утереться.
Уилл кивнул так, словно всего лишь наслаждался быстрой утренней прогулкой. А я чувствовала, что сейчас сдохну.
– Сколько еще?
Он оглянулся на меня со снисходительной – и чертовски соблазнительной – ухмылкой.
– Полмили.
О господи.
Я выпрямилась и задрала подбородок. Мне это под силу. Я молода и нахожусь в… относительно хорошей форме. Почти весь день я проводила на ногах, бегая по лаборатории из одной комнаты в другую, а в квартиру всегда поднималась по лестнице. Конечно же, я справлюсь.
– Хорошо… – отозвалась я.
Мои легкие словно залили цементом, так что воздух приходилось пропихивать внутрь маленькими судорожными глотками.
– Отличные ощущения.
– Тебе уже не холодно?
– Нет.
Я почти слышала, как кровь грохочет в венах, а сердце готово было вырваться из грудной клетки. Наши подошвы стучали по дорожке, и, да, я уже совершенно не мерзла.
– Не считая того, что ты все время занята, – спросил Уилл, совершенно не задыхаясь, – тебе нравится твоя работа?
– Я люблю ее, – пропыхтела я, – обожаю работать с Лиемаки.
Какое-то время мы говорили о моем проекте и сотрудниках. Уилл слышал о моем научном руководителе, имевшем большой авторитет в области разработки вакцин. Меня впечатлило, что Уилл старается читать свежие статьи, хотя, по его словам, в мире венчурного капитала этот сегмент науки окупается далеко не всегда. Но его интересовала не только моя работа: он хотел знать и о личной жизни и расспрашивал об этом с обескураживающей прямотой.
– Лаборатория и есть моя жизнь, – сказала я и оглянулась на Уилла, чтобы понять, насколько он меня осуждает.
Он и глазом не моргнул. У нас было несколько магистрантов и целая армия постдоков, пытающихся выпустить как можно больше статей.
– Они все классные, – пояснила я и, сглотнув, набрала полную грудь воздуха. – Но лучше всего у меня отношения с двумя. Только они оба женаты и имеют детей, так что вряд ли после работы мы можем завалиться в бильярдную.
– Сильно сомневаюсь, что бильярдные еще открыты после того, как
