хоть немного, но службу знают, как и свою машину. Их командир этой весной демобилизовался.
Вот так я и приступил к службе. Танк не новый, линейный образца тысяча девятьсот тридцать третьего года, самый массовый вариант, с малым ресурсом, с приёмником, но без нормальной рации. Пришлось изрядно поработать, чтобы привести его в порядок, благо проблемы с материальной частью и запчастями удалось решить, зампотылу оказался неплох. Ладно это, но на меня ещё два танка нашего взвода повесили, что не имели полных экипажей. Всего во взводе пять танков одного типа, но, чёрт возьми, разных заводов, а это значит – запчасти не подойдут, после боя не снимешь с подбитого. Был ещё старший сержант, командир танка, из старослужащих, он за своим следил и ещё одним, который командира взвода. Тот лежал в госпитале с банальным аппендицитом. В общем, я серьёзно насел на зампотыла батальона, и постепенно все три танка вводились в строй. Теперь есть шанс, что они не сломаются на дороге и их не придётся бросать на обочине. Опасность для них одна – люфтваффе.
Старший сержант Окулов, именно так, через «о», старослужащий во взводе, замещал командира, вот он и гонял меня как молодого. Делать нечего, служба есть служба. Так всё и шло к двадцать второму июня.
Полк так и не покидал летние лагеря. Какие учения и тренировки? Людей особо нет, и полк был небоеготовым, если честно. Нет, если война и проведут мобилизацию, то за сутки все будет в полном порядке, но пока не готов. Это все понимали. Не в одном нашем полку так. В принципе, особо меня это не удивляло, я готовил свой экипаж – парни молодцы, рвали жилы и повышали свой опыт. Мы часто сидели в танке, в основном по утрам и вечерам, когда железо остыло и внутри не духовка, и тренировали взаимодействие – было видно, что получается.
Это всё суета привычная, но я размышлял о другом – о письмах, что отправлял в Кремль на имя товарища Иванова (псевдоним Сталина). Должно же быть хоть что-то, хоть какое-то шевеление, которое я засеку? Но не было ничего подобного, всё шло как обычно, как в прошлом, что я помню. Неужели письма не дошли?
Сегодня двадцатое июня, я отдыхал со своим экипажем в тени танка после завтрака, лёжа на траве, когда приметил, что к нам направляется полковой особист. Он вообще ко мне пытался подкатить с претензиями, мол, слишком спокоен я был, пока бандитов убивал, вот я и рассказал о своей атараксии, пояснив, что это такое. Отстал, видимо, у врачей решил собрать информацию и получил её, раз больше не вызывал. А тут снова чего-то нужно. А насчёт того, что приказы на немецком отдавал, объяснил военной хитростью. Откуда у меня оружие было, не спрашивал, видимо, решили не заострять внимание. Куда делось? Написал в рапорте, что бросил рядом с бандитами, боезапас закончился.
– Смирно! – скомандовал я.
Мы вскочили, и я доложился, что работаем по распорядку, сейчас у нас по расписанию теоретический обзор по ведению боя с закрытых и замаскированных позиций.
– Вольно, – махнул тот рукой и спросил: – Сержант,
