не настолько, чтобы сочинять на ходу. Чтобы так сочинять, нужно уметь запихнуть всё имущество в нищенскую суму. Иначе не успеешь убежать достаточно далеко, прежде чем враньё раскроют.
Пока они перемигивались, Карл громко и зло рассмеялся:
– Кого ты наколоть пытаешься? Тиллер со своей шайкой сидит в трущобах по милости города. Высунется оттуда без спроса – и повиснет рядом с тобой! Думаешь, он станет со всем Кальваром бодаться за твоё вонючее пойло?
– Тронь моё вонючее пойло – тогда и увидишь, – угрюмо отрезал Курт.
Великан в упор смотрел на франта, а тот с нахальной улыбкой положил руку на меч.
Дело приобретало скверный оборот. Правда, теперь появился ещё один аргумент за то, чтобы ничего не сжигать, да только на другом конце аргумента встали поощрённый упрямец и угроза войны. Рудольфу Тиллеру, ещё одному капитану ландскнехтов, позволили расположиться в кальварском Дворе Чудес главным образом потому, что ему удалось неплохо навести там порядок. Так же легко он мог вылететь оттуда, если весь остальной город против него ополчится – только вот поди собери весь.
– Ладно, похоже, у нас остался один способ всё уладить!
Говорить, думать и переставлять ноги приходилось одновременно, потому как поножовщиной в воздухе пахло уже гораздо сильнее, чем выпивкой. Бойцы Карла сгрудились за расфуфыренным командиром и свирепо сопели. Мрачные люди Мюнцера с клинками и палками образовали некое подобие строя меж двух чанов.
И так всякий раз, когда ведёшь одно стадо баранов на другое.
Гёц остановился прямо перед великаном, ткнул его пальцем в грудь и спокойно произнёс, глядя снизу вверх:
– Мы с тобой сойдёмся за винокурню и остальную твою халтуру. На кулаках. Сейчас.
Курт хохотнул, самогонщики поддержали хором смешков. В меньшинстве показывать видимость сплочённости как никогда полезно.
– Какого…
Карл прозвучал не очень-то весело. Шульц отмахнулся, призывая к тишине, но того, кажется, жест взбесил ещё сильнее:
– Гёц, ты с утра башкой ударился?! Будешь с этим псом драться, чтобы к верности принудить? Папаша тебе туза…
– Карл, завались! – рявкнул Гёц. – Кому папаша дело поручил? А?
Поднявшись до грозных воплей, он уже не мог себе позволить стать тише; металлические нотки ещё сильнее задребезжали в глотке, когда он снова обратился к Курту:
– Ну? А ты язык в задницу сунул?
Хитрый огонёк в левом глазу Мюнцера боролся с пламенем гордыни, полыхающим в правом зрачке. Под взглядами полусотни человек второе неудержимо брало верх. Нужно только чуть поднажать – и Шульц нажал, обернувшись к зрителям и воскликнув:
– Только поглядите – Курт Мюнцер зовёт на помощь трущобных вояк, не хочет сам за свою хибару постоять!
– Довольно! – проревел самогонщик.
Через секунду о пол громыхнула брошенная алебарда, и он начал прямо тут же стаскивать
