тона было непросто.
– Я спас тебе жизнь и больше ничем не обязан.
Она вздрогнула, и смотреть, как ранят ее мои слова, было мучительно.
– Ты же обещал!
– Белла, у тебя ушиб головы. Ты сама не понимаешь, что говоришь.
Она вскинула голову.
– С головой у меня все в порядке.
Теперь она злилась и этим облегчила мне задачу. Я выдержал ее возмущенный взгляд, придав лицу холодное и жесткое выражение.
– Чего ты от меня хочешь, Белла?
– Хочу знать правду. Знать, зачем ты заставил меня врать.
Ее желание было совершенно законным, и необходимость отказывать ей вызывала у меня досаду.
– Ну и что, по-твоему, случилось? – чуть не рявкнул я.
Слова полились из нее потоком:
– Я помню только, что рядом со мной тебя не было, и Тайлер тоже тебя не видел, и не надо твердить, что это у меня от ушиба, голова тут ни при чем! Тот фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил, а на боку у него остались вмятины от твоих ладоней и еще одна вмятина от тебя, на другой машине, а ты цел и невредим! И еще тот фургон должен был наехать мне на ноги, но ты задержал его и поднял… – Она вдруг судорожно стиснула зубы, и ее глаза заблестели от непролитых слез.
Я глядел на нее, всем видом выражая насмешливое пренебрежение, хотя на самом деле был восхищен: от нее ничто не ускользнуло.
– По-твоему, я поднял фургон?! – уточнил я, добавив в голос сарказма.
Она ответила кратким кивком.
Я продолжал еще более издевательским тоном:
– Ты же понимаешь: никто тебе не поверит.
Она попыталась сдержать чувства – кажется, это был гнев. А когда ответила, то намеренно отчеканила каждое слово:
– А я и не собираюсь никому об этом рассказывать.
Она не шутила – я видел это по ее глазам. Даже возмущенная предательством и разъяренная, она будет хранить мою тайну.
Но почему?
Потрясение подпортило тщательно продуманное выражение моего лица на целых полсекунды, но потом я опомнился.
– Тогда не все ли равно? – спросил я, стараясь говорить жестко.
– Мне – нет, – с жаром возразила она. – Не люблю врать, и ты должен привести очень убедительные аргументы для того, чтобы я сделала это.
Она просила меня довериться ей. Точно так же, как я хотел доверия от нее. Но эту черту я никак не мог переступить.
Мой голос звучал все так же непреклонно:
– Неужели нельзя просто сказать мне «спасибо» и покончить с этим?
– Спасибо, – бросила она, продолжая ждать и кипеть от ярости.
– Значит, не успокоишься?
– Нет.
– Ничего не поделаешь… – Я не мог сказать ей правду, даже если бы захотел… а я не хотел. Пусть лучше выдумает свою версию, чем узнает, кто я такой, потому что хуже этой правды не могло
