с каждым проходящим десятилетием. Отчетливее всего я помнил свою мать, и когда мысленно видел ее лицо, ощущал застарелую боль. Мне слабо помнилось, как ненавистно ей было будущее, приближение которого я так усердно торопил, и как каждый вечер в молитве перед ужином она просила, чтобы поскорее закончилась эта «гадкая война». Воспоминаний о желаниях иного рода у меня не осталось. Никакая любовь не удерживала меня в той жизни, кроме материнской.
Теперешние чувства были мне в новинку. Не с чем было проводить параллели, не с чем сравнивать.
Моя любовь к Белле поначалу была чистой, но теперь ее воды замутились. Мне нестерпимо хотелось иметь возможность прикоснуться к ней. Хочет ли она того же?
Это не важно, пытался я убедить себя.
Я уставился на свои белые руки, с ненавистью отмечая их твердость, холодность, нечеловеческую силу…
И вздрогнул, когда дверца с пассажирской стороны вдруг открылась.
«Ха! Застал тебя врасплох. В первый раз», – подумал Эмметт, усаживаясь рядом.
– Готов поспорить, мисс Гофф считает, что ты что-то употребляешь – в последнее время ты сам не свой. Где был сегодня?
– Я… творил благие дела.
«О как?»
Я усмехнулся.
– Опекал недужных, и так далее.
От этого он только еще сильнее запутался, но потом сделал вдох и почуял запах в машине.
– Аа. Опять эта девчонка?
Я нахмурился.
«Час от часу не легче».
– И не говори, – буркнул я.
Он снова принюхался.
– Хмм, а на вкус она ничего, верно?
Я оскалил зубы машинально, еще до того, как успел осознать смысл его слов.
– Полегче, парень, я же просто так сказал.
Явились остальные. Розали сразу заметила запах и сердито глянула на меня, продолжая раздражаться. Я задумался, чем на самом деле вызвано ее недовольство, но в ее мыслях слышал только брань.
Реакция Джаспера мне тоже не понравилась. Как и Эмметт, он отметил притягательность Беллы. На любого из них этот запах не оказывал и тысячной доли того влияния, которому подвергал меня, и все же меня беспокоило то, что ее кровь кажется им сладкой. Джаспер плохо владел собой.
Элис подскочила к окну с моей стороны и протянула руку за ключами от пикапа Беллы.
– Я видела только, что это была я, – по привычке туманно выразилась она. – Так что объяснений жду от тебя.
– Это не значит…
– Знаю, знаю. Подожду. Недолго осталось.
Я вздохнул и отдал ей ключи.
До дома Беллы я следовал за ней. Дождь барабанил миллионами молоточков, так громко, что человеческий слух Беллы не мог различить в этом шуме даже громовой рев двигателя пикапа. Я посмотрел на ее окно, но она не выглянула. Может, ее вообще не было у себя. Чужих мыслей в доме я не уловил.
