что мне на все наплевать.
– Вы контролируете ваши эмоциональные центры, потому что вас пугает ваша ярость.
– Возможно, – признал я. – И что же мне делать?
– Для начала признать вашу ярость, а потом найти способ ее обезвредить.
– Признать мою ярость?
– Да. Вы сказали, что стали равнодушны к людям, что не чувствуете к ним никакой враждебности. Но я думаю, ваша ярость находит себе выход каждый день, и в разных случаях она выражается по-разному. Вы испытываете огорчение, нетерпение, досаду, и все это вызывает в вас гнев.
Он был прав, я часто испытывал раздражение или недовольство и невольно чертыхался про себя, растрачивая попусту жалкие остатки энергии.
– Да, это правда. Я часто нервничаю, – признался я. – По страшным пустякам. Но в любом случае я никогда не взрываюсь.
– Расскажите о пустяках.
– Да глупости! О них и говорить не стоит.
– А вы все-таки скажите.
Мне и вспоминать долго не пришлось.
– Например, по дороге к вам, в метро, какой-то тип встал посреди эскалатора – ни пройти, ни проехать… А на улице целое семейство перегородило весь тротуар, идут себе под ручки, еле ноги переставляют… Я знаю, ерунда страшная, но меня она раздражает.
– Почему?
– Потому что люди ведут себя так, словно кроме них никого больше не существует.
– Понятно… А что еще?
Я задумался, вспоминая, кто меня еще раздражает.
– Женщины с детьми в автобусе, которые рады видеть в окружающих публику и разыгрывают идеальных мамаш, наставляя громким голосом своих отпрысков или восхищаясь каждым их словом. Всякие малограмотные на Фейсбуке, которые верят, что постят настоящие мысли, да еще глубокие… Да мало ли кто еще. Грязнули, которые отвратительно воняют, а вы стоите рядом и ничего не можете поделать. Говорящие в полный голос в ресторанах. Хохочущие над собственными шутками. Любящие близкие, которые норовят потрепать вас по щеке или по затылку в знак приязни, а руки у них далеко не образец чистоты. Надоеды, которые лезут к вам с откровенностями, дышат в лицо, а изо рта у них… В общем, хватает…
– И какова ваша реакция? Что вы чувствуете? Что вам хочется сделать?
– Чертыхаюсь про себя. Хочу оттолкнуть или прочитать нотацию.
– Но вы этого не делаете.
– Нет, не делаю.
– Почему?
– Потому что никто меня не поймет. Сочтут ненормальным. И вообще все это без толку. Люди не меняются.
Он помолчал немного, а потом снова спросил:
– А войны, расизм, гомофобия?
– Простите, что?
– Серьезные несправедливости вас не сердят?
Вопрос меня озадачил. Мне понадобилось несколько минут, чтобы вникнуть в него и найти разумный ответ.
– Если честно, не очень. В общем-то… нет. Раньше меня волновали любые несправедливости. Я готов был действовать,
